– Ты слышишь, что я говорю?

Она пожала плечами.

– Всё равно, – пробормотала она, пряча взгляд. – Какая тебе разница, где я пропадала, если мы с тобой больше никогда не увидимся.

Магнус побледнел и упал на колени перед креслом, в котором сидела Мимси.

– Что ты несёшь? Почему не увидимся?

Она снова пожала плечами:

– Потому что я воровка, вот почему…

– А я засыпаю где угодно, – ловко отбил удар мячом Магнус. – Думаешь, это лучше?

– Я не умею читать и писать.

– А я не умею ходить по крышам.

– Я слишком маленькая…

– А я – слишком большой!

– У меня в кармане ни сильвенгроша…

– А я так богат, что даже стыдно.

– Я даже не знаю своего настоящего имени…

– А мне ужасно нравится Мимси Покет. Я бы и не смог называть тебя как-нибудь по-другому.

Она возмущённо задрала брови:

– Ты что, ничего не понимаешь? Я же вру, как дышу!

– А я – самый невозможный трус на белом свете.

– У меня отвратительный характер…

– А я всегда говорю не подумав.

– Я не справляюсь с задачей телохранителя…

– А мне больше и не нужно, чтобы меня защищали.

Она хотела продолжить, но Магнус приложил палец к её губам.

– Сама видишь, – подытожил он радостно. – Мы с тобой отлично поладим!

– Ты правда так думаешь? – спросила она, и её огромные глаза стали ещё больше. – Значит, мы сможем иногда видеться?

– И даже станем друзьями, – заверил её Магнус. – Это так же верно, как дважды два четыре.

«Друзьями»? Если бы вы увидели, как Мимси Покет бросилась к Магнусу в объятия, вы бы подумали, что слово «друзья» слабовато. Но ничего удивительного: в этой сфере, как и во многих других, девочки часто сильно опережают мальчиков. Или я ошибаюсь?

Что же до Антона Спитла, Большого Вацлава и их товарищей, то все они вернулись в лицей и карманы им оттягивала щедрая стипендия, вручённая Рикардом Миллионом в качестве компенсации.

В остальном же для обитателей Спальни наказаний мало что изменилось. Экстримы остались экстримами, разве что теперь к тому же обросли ореолом загадочности после истории с работой на шахте. В ожидании нового назначения господин Прибилитц исполнял роль директора, и в этой задаче ему помогал злобный Джед, который как никогда оправдывал свою кличку Стукач.

Кнёдля и Брецеля, надзирателей, похожих на ротвейлеров, тоже заменили. На их место пришли надзиратели, похожие на бульдогов, так что ситуация не сильно улучшилась.

Учреждения вроде Гульденбургского лицея всегда и во всём отчаянно противостоят переменам. Профессор Рагнард и его коллеги продолжали как ни в чём не бывало нагонять скуку, Толстяк и его помощники – подавать в столовой несъедобную пищу. Отличники и подхалимы, как и положено, остались отличниками и подхалимами, а кретины как были кретинами, так и продолжили ими быть.

Магнус вскоре поправился и вернулся в интернат. Ему оставалось просидеть после уроков ещё шестьсот тридцать один час, но руководство лицея приняло единогласное решение отменить наказание в благодарность за его подвиги.

Но как можно радоваться тому, что тебе удалось избежать наказания, когда твой отец вынужден ежедневно расплачиваться за старые ошибки? – опрометчиво заявил Магнус и тут же прикусил язык, подивившись собственной глупости. Но отступать было поздно. Он оттрубит в Спальне наказаний весь положенный срок.

– Не лезь куда не просят! – с порога предупредил его Плевок. – Ты тут больше не главный, хоть и сделал для нас много чего.

– Я не хочу быть главным, Антон. Я тебя всего лишь прошу разбудить остальных.

– Зачем?

– Не твоё дело. Делай, как я говорю.

Антон злобно прищурился, и рот у него несколько раз нервно дёрнулся. С того времени, как он побывал на шахте, волосы у него слегка отросли, но крысиный хвостик на загривке был всё такой же хилый.

– Чего? – просипел он. – Ты мне командуешь?

– Если бы ты не был главным, – терпеливо объяснил Магнус, – думаешь, я стал бы тебя просить разбудить остальных? Ну ясно ведь, что тогда я бы просто сам пошёл и дал им всем под зад.

Антон почесал подбородок.

– Это да, – согласился он наконец. – Тут никто больше не имеет права давать им под зад – только я.

– Ну вот видишь! Так что давай, шевелись!

Скоро все собрались перед отсеком Магнуса (тем, старым, в который он снова перебрался в связи с возвращением Плевка). Сонные интернатские ворчали и зевали во всё горло. Малыш Швоб еле держался на ногах, но ужасно радовался встрече с Магнусом. Было уже за полночь, и надзиратели с лицами бульдогов крепко спали в конуре в центре Спальни.

– Надеюсь, у тебя были веские причины вытаскивать меня из кровати, – прохрипел Большой Вацлав, с опухшим от сна лицом. – Мы, типа, куда-то идём?

С тех пор как Антон вернулся, мозг Вацлава разрывался на две половины: одной правил страх перед старым главарём, другая жаждала повиноваться Магнусу.

– Чего ты меня-то спрашиваешь? – усмехнулся последний.

Подзатыльник Антона окончательно разбудил тупицу.

– Ты слышал, что он сказал? – прорычал Плевок. – Идёшь за Магнусом и больше ни о чём не спрашиваешь, понял?

Они двинулись гуськом по спящему лицею, прикрывая ладонями фонарики, как в старые добрые времена, и стараясь бесшумно ступать по расшатавшимся плиткам.

– Куда идём? – прошептал кто-то из младших.

– Смотреть на голых танцовщиц.

– Ой, правда? А если нас поймают?

– Тихо! – скомандовал Магнус, возглавлявший вереницу.

– Слышали, что он сказал? – подхватил Плевок. – Заткнулись и пошли дальше!

Никто не заметил тёмного силуэта, который поспешил за ними.

Прижимаясь к стене и возбуждённо поблёскивая маленькими глазками, на безопасном расстоянии за ребятами шёл хорёк Джед.

Ему не было равных в вынюхивании преступных затей, и при виде компании хулиганов, разгуливающей в пижамах по пустынному лицею, у него прямо слюнки потекли от предвкушения.

Компания остановилась перед какой-то дверью, дожидаясь, пока первый (рыжий толстяк, которому Джед мечтал отомстить с тех пор, как нанюхался перцу) вскроет замок двумя поворотами ложки с длинной ручкой. Затем они один за другим проскользнули внутрь.

Джед хотел тоже войти, но не успел: дверь захлопнулась так быстро, что едва не перерубила его пополам. Он разочарованно запищал и бросился на дверь, но она была, конечно же, заперта изнутри. Жертвам удалось скрыться – по крайней мере, пока.