Да это же не называется врать! — тщетно пыталась вразумить ее Евгения Александровна. Просто промолчать, когда тебя ни о чем не спрашивают! Мужчина может не быть дипломатом, если у него совсем иная профессия, но женщина обязана им быть независимо от того, преподает она в вузе или шьет платья в ателье. Она должна отлично уметь притворяться, лукавить и выдавать себя за совсем другого человека, нежели она есть на самом деле. А взрослые, такие опытные, вроде бы жизнью умудренные и не раз ею же битые люди, часто не в силах отличить правду от лжи. Их несложно водить за нос, поскольку они это легко позволяют. Люди наивны и доверчивы.

— Ты слишком хорошего мнения об одних и слишком низкого о других, — буркнула Аня. — А Я собираюсь жить, а не развлекаться. Вот…

На самом деле ее поступки свидетельствовали о другом…

Она была напряжена, как столб электропередачи, и нервно, автоматически, почти не замечая своих движений, расстегивала и тут же застегивала пуговки на кофточке, с трудом балансируя на грани постоянного нервного срыва и вызова. И все от беспомощности и потерянности, неустроенности в жизни… — Как честный человек, я обязана подать в отставку! И вообще разумнее объясниться. Если я хочу и могу… И пока совсем не потеряла голову, когда уже не стоит вопрос о правде и о разуме вообще… Это моя точка зрения.

— Это не точка зрения, а точечка! — возразила мать.

Но Аня ее не слушала.

— Просто никакая женщина не умеет жить без любви. И каждой хочется любить, пока она еще молодая и не истратила своих сил, не устала, не выдохлась. Она все время ищет любви, если одна не Удалась, если помешали, разлучили… Так и я…

Евгения Александровна всплеснула руками:

— Между вами уже нет любви?! Куда это она пропала так мгновенно? Тогда тебе лучше всего было бы подать в отставку еще до своего скоропалительного замужества. Вспомни, я всегда была против! Потому что рано. Я тебя не понимаю! Ты что, хочешь отказаться от Юры навсегда? Иначе зачем ему все рассказывать?

Любовь ушла?.. Аня примолкла. Или ее никогда и не было? Во всяком случае, у Юрия… А что же было? Она приняла за любовь что-то другое — любопытство, интерес, свое желание выиграть у судьбы этого мощного юношу?.. В конце концов, голую физиологию, искорки влюбленности… А любовь — .нечто другое… Но что?..

Наверное, у любящего сердца есть свой ум, думала Аня. И он твердо знает, чего хочет, и даже может предсказать будущее У меня ничего этого нет… И очень плохо, когда один любит, а второй рассматривает их отношения как дружбу. Хотя какая там еще дружба?.. Между мужчиной и женщиной ее не бывает, это нереально. А если кому-то так кажется, то он принимает за дружбу или начало, или остатки любви, или даже саму любовь. Любили они с Юрием друг друга?.. Хороший вопрос, сейчас бы сказал он.

Они не ставили верность во главу угла. Не слишком считались с моралью. У каждого нашлись свои дела, свои развлечения. Но им не удалось превосходно поладить, как двум добрым приятелям, думающим только о себе. Хотя они попытались это сделать — словно пробовали жить, любить, создавать семью… И у них не получилось.

— Да я не собираюсь ни от кого и ни от чего отказываться навсегда, — пробубнила Аня. — Не имею такой привычки… И у меня уже есть свой жизненный опыт, научивший меня так поступать. С виду кажется, будто я очень деликатная и хорошо воспитанная. На самом деле — вовсе нет. Я просто осторожничаю по очень прозаической, эгоистичной причине — не хочу, чтобы меня морально и физически поколотили. Боязнь получить в морду в прямом и переносном смысле заставляет вести себя со всеми без исключения вежливо и аккуратно. Отказаться от человека никогда не поздно. Тем более, что Юрка очень мил. Только слишком деловой и без всяких моральных принципов и устоев. Как большинство нынешних молодых. И вообще чужие отношения его не касаются. Он больше печется о своей судьбе. Как любой другой здравомыслящий человек. Так же как ты и я.

Она внезапно решила проявить категоричность по отношению к своему поколению некст, как некоторые ее ровесники, решившие поиграть в многоопытность.

— Это ты рассуждаешь о принципах и устоях?! — возмутилась мать. — Ну, ты и жучка… Ничего подобного я от тебя не ожидала! Ты дождешься самого плохого! — мрачно пообещала Евгения Александровна.

— Как все надоели своими нравоучениями! — пробурчала Аня. — Лезут и лезут, пристают и пристают! Делать вам всем нечего, что ли? Ну для чего совать нос в чужую жизнь, когда у всех есть собственная? И тоже не больно устроенная.

— Языкастая ты, боевая, бесстыжая! — заявила мать. — Так и скачешь, так и прыгаешь! А нестись по жизни вприпрыжку нельзя!

Если я такая по жизни — то можно! — буркнула Аня. — У меня особенный возраст — специально для скакания! В сорок лет прыгать не станешь— не захочется. Да и глупо. И свое возможное счастье нельзя откладывать ни на час. А то потеряешь. Эта неприятность может и подождать Кроме того, ты сама меня воспитывала! Вот… В?, кого теперь жалуешься?

Евгения Александровна попыталась перевести разговор на другие рельсы.

— Трудноватая ты у меня девочка… Аннушка ты, как всегда, торопишься. И тебе совершенно некогда остановиться и подумать. А любовь, как это ни странно, — одна из самых трудных школ. И там нужно обучаться всю жизнь. Нельзя не любить всех и всех любить, хотя некоторые будто бы любят весь мир, потому что добры. На самом деле они никого не любят и даже не добры, а просто не злы…

— Мама, ты говоришь абсолютно не о том, — раздраженно прервала ее Анюта. — Меня не интересует всеобщая любовь! Со своей бы разобраться…

Мать явно ничего не понимала. Объясняться не хотелось. И Аня умчалась на улицу проветриться, чтобы не усугублять и без того осложнившуюся ситуацию.

* * *

Узнав обо всем, Юрий болезненно скривился. У него некрасиво исказилось лицо. Ане это страшно понравилось. Она откровенно наслаждалась. Как это прекрасно — знать, что человек полностью от тебя зависит! Что тебе достаточно лишь слегка дернуть за веревочку — и он покорно исполнит все желания, которые забредут в твою взбалмошную, ветреную, обманчиво светлую, как считали в школе, головку. А голова у Аньки была ясная, лишь когда хозяйка ее не теряла от любви или еще от каких чувств.

У Юрия стали страдальческие глаза внезапно заболевшего человека, хорошо знающего о страшном Приговоре.

Рядом с Аней Юрий жил в убеждении, что он один на свете так любит и любим. Он почему-то был уверен в Анюте. Доверял ей и думал, что любовь к нему — ее основное достоинство. Люди верят в то, во что хотят верить.

И верил Юрка жене не потому, что высоко ценил ее моральные качества. Нет, он неплохо представлял себе эту мятущуюся, суетливую, тщеславную душонку. Но что в ней всегда было — так это доброта. С женщинами Юрка вечно натыкался на острые углы, потому что им в жизни требуется совсем не то, что мужчинам, они словно другая раса. Либо все отдают тебе, как растение, либо больно царапают, как острые ножницы. Потихоньку Юрка выучился ценить эту редкость — женскую доброту.