Лишь два имени в книжке не сопровождались дополнительными цифрами. Имя Александра Сергеевича Морозова, ректора Института искусства, начальника, а скорее приятеля Гоши, о котором Марина всегда думала, что Гоше он не пара, и ее собственное имя — против него стоял жирный вопросительный знак.

Что имел в виду Гоша — окончательный разрыв их уже почти бесполых отношений или, наоборот, вовлечение Марины в международную банду по торговле наркотиками? Она не узнает этого никогда.

Беспечность бывшего хозяина книжки неприятно поразила Марину. Фиксировать свои грязные доходы открытым текстом и хранить записи на кухонном столе — на такое был способен только Гоша. Марине стало жаль несчастных Гошиных клиентов. Что изменится, если она отнесет книжку в милицию? Пара бульварных газет получит пищу для сплетен, вот, по большому счету, и все.

Марина с помощью каминных щипцов разворошила потухшие угли, они зарделись, и вспыхнул маленький багровый огонек. Оторвав кожаный переплет, Марина бросила листки в камин. Они вспыхнули и через минуту не оставили после себя никакого следа.

Хорошо, когда в доме есть камин, очень удобно. Особенно если нужно избавиться от улик или сжечь компрометирующие документы. Не говоря уже о возможности согреться холодной осенней ночью.

Вместе со страницами сгорели Маринины тревоги и сожаления, тщетные надежды и пустые мечты. На душе было пусто и светло.

В окне забрезжил рассвет. Марина сладко зевнула и снова забралась под одеяло. На этот раз она провалилась в мирный, спокойный сон без сновидений.

Пока Марина спала, холодное сумрачное утро превратилось в такой же сумрачный день.

Сжимая под мышкой подаренную Сергеем картину с фрагментом портрета Клинта Иствуда, Марина двигалась в полупустой электричке в сторону Москвы. Картина была бережно обернута в целлофан, чтобы влага не повредила ее.

До станции Марину подвез Сергей, велев передавать Юльке привет. Сам он не поехал, остался ждать в «Теннис-отеле» своих знакомых милицейских шишек. От Сергея Марина узнала, что Проходимцев уехал рано утром, просил передать благодарность и попрощаться.

Во дворе Марина увидела заброшенный ею, мокнущий под дождем «жигуленок». Хорошо бы подремонтировать его. Марине стало жаль свой автомобиль, как живое существо. Еще немного, и она бы похлопала его по крылу со словами: «Один ты у меня, друг, остался». Жаль только, что автомобиль никак не ответит на ее ласку.

Пустая пыльная квартира встретила Марину гулкой тишиной. Автоответчик не сообщил ничего нового, кроме просьбы Проходимцева о свидании на кладбище и Юлиных обещаний сюрприза. Юля рассталась со своим убеждением не разговаривать с автоответчиком или очень уж хотела добиться своего. Голос Проходимцева был спокойным и печальным, голос подруги — возбужденным. Для Марины они прозвучали голосами с того света.

Если Марина собиралась начинать жизнь сначала именно в этой квартире, то ее следовало убрать. Уборка, стирка — в первую очередь вещей Егорова, которые Марина сейчас стаскивала с себя. Бытовые проблемы завладели Мариной и отодвинули на задний план все остальное.

Но для начала она погрелась в горячей воде. Вспомнила свои мечты о собственной ванне в полуразрушенном дворце Джакомо в Венеции. Но страстное желание, как это всегда бывает, утратило свою остроту немедленно по исполнении. Кран смесителя урчал и фыркал в своей назойливой манере, уже позабытой Мариной. Кафельная плитка демонстрировала свои трещины, как нищий — язвы. Да и саму пожелтевшую ванну не мешало бы заменить.

С мыслями о ремонте квартиры в Маринино сознание вторгся искалеченный автомобиль. Конечно, он все еще был на ходу, но возможно, что Марина добралась бы на нем только до первого гаишника.

Одновременно с рихтовкой и покраской хорошо бы заменить тормозные колодки, думала Марина, намыливая мочалку. Даже если Марина не будет обращать внимание на постоянную опасность, которой она себя подвергает, разъезжая с разболтанными тормозами, одно лишь осознание разболтанности, разрухи доставляло Марине муку. Ее мучили скрип паркетных половиц, протекающий смеситель, спущенная петля на новых, только что надетых колготках.

Временами Марине казалось, что она живет в осажденной крепости, пытаясь сопротивляться непрерывному натиску повреждений и поломок со стороны внешнего мира.

Неисправные тормозные колодки были для Марины как раз одной из мелочей, в совокупности способных довести человека до нервного срыва.

Когда Марине случалось возвращаться на своих «колесах» из гостей поздно ночью, визг неисправных тормозов многократно усиливался эхом до такой громкости, что сразу зажигалось несколько тревожных огней в окрестных домах. Звук был таким, словно пять или шесть автомобилей затеяли ночные гонки в городской тесноте, стараясь удрать от милицейского преследования.

Окна зажигались и гасли только через несколько минут после того, как Марина захлопывала и запирала дверцу автомобиля. Ее приводила в ярость мысль о том, что сейчас десяток пар напуганных, неприязненных и заспанных глаз соседей наблюдают за ней, достающей ключи от квартиры на ступеньках подъезда.

Соседское внимание к своей персоне Марину никогда не радовало. В этом случае — тем более. Часто, поднявшись к себе в квартиру, Марина так расстраивалась, что долго потом не могла уснуть. Утром она обычно забывала об этом, а вечером все повторялось по той же схеме.

И все это из-за стертой рабочей поверхности тормозных колодок. В конце концов ее автомобиль заслуживает лучшего обращения.

Зеленое, с тонким травяным запахом мыло то и дело выскальзывало из рук, как живое и капризное существо. Марина барахталась в ванной, пытаясь поймать эту зеленую рыбку. Пена хлопьями падала на пол. Помогла сама вода, приправленная целебной морской солью из фигурной стеклянной бутылки, или эта возня с прыгающим мылом, но Марина развеселилась.

Она с наслаждением представляла, как сладко будет спать сегодня в своей собственной мягкой постели, на чистых, белоснежных простынях. Это настоящий праздник для нее. Праздник возвращения к новой жизни.

Развеселившись, Марина принялась за стирку. Для начала она вывернула карманы испачканных кладбищенской грязью егоровских голубых джинсов, которые бросила на пол в гостиной. Джинсы были великоваты Марине, как и свитер, поэтому она успела накопить в широких карманах много всяких мелочей. Она доставала их по одной.

Упаковка одноразовых носовых платков «Клинекс», почти использованная. Фруктовые жевательные подушечки «Дирол». Жетоны на метро. Пилочка для ногтей, происхождения которой Марина не помнила. Скомканный клочок желтоватой бумаги, в который Егоров обернул мокрые стебли хризантем, когда встречал ее из больницы.

Прошло много времени с тех пор, как Марина скомкала листок на кладбище и сунула в карман, не желая мусорить в общественном месте. Но она так и не догадалась выбросить бумажный комок.

Разбираясь с вещами Егорова, Марина пыталась решить, как ей относиться к странному эпизоду, произошедшему в темной комнате Егорова, на узком скрипучем диване, под его фотографиями в милицейской форме. В этом случае было что-то от стихийного бедствия, которое невозможно предупредить, только переждать.