Сайф взглянул на Ибрагима, который с заметной тоской смотрел на начавшуюся на нижнем поле игру в футбол, – в составе команд было несколько мальчиков, пара девочек, кое-кто из подвыпивших отцов и сколько-то собак.

– Ты можешь пойти туда и поиграть с ними, – предположил Сайф.

– Они меня не возьмут, – пожал плечами Ибрагим.

– Это праздник! Это не то что школа! А ты хорошо играешь.

– Нет, – возразил Ибрагим.

– Ну, не можешь ведь ты играть хуже, чем вон те собаки?

Рядом с ними упал мяч. Сайф легонько пнул его.

– Иди!

– Абба!

– Просто верни мяч. А потом можешь вернуться ко мне.

– Ты меня смущаешь!

Сайф заметил, что усмехается. Он как раз этого и хотел. Быть отцом, который смущает и путает.

Он слегка выпрямился, когда Ибрагим потащился прочь, чтобы вернуть мяч, и тут же один из отцов привлек его к игре. Сайф улыбнулся себе под нос.

Его почти одновременно поразили два момента. Во-первых, он с трудом узнал Лорну. Куда-то исчезла плотная шерстяная одежда, в которой она выходила на прогулки холодным утром, стянув волосы в узел. Вместо этого на ней было очаровательное летнее нечто – Сайф не слишком разбирался в женской одежде, он просто видел волнующиеся цветы на юбке, развевавшейся на легком ветерке, и ему это показалось очень красивым. Волосы Лорны, распущенные по плечам, сияли – и это был ослепительный рыжий цвет, который казался Сайфу экзотическим, каким-то чужеземным… Лорна слегка подкрасилась, ее ресницы были длинными, она смеялась в лучах солнца, и во-вторых… Сайф вдруг ощутил нечто такое, чего не чувствовал уже очень давно, и он вдруг вспомнил прошлый год, когда на городской вечеринке они с Лорной всего на мгновение оказались совсем рядом. У Сайфа неожиданно пересохло в горле, щеки порозовели… Прошло несколько секунд, прежде чем его ударило стыдом, прежде чем он сказал себе: я женатый человек, я женат, я женат – и в глазах Господа, и в глазах всего мира, – женат на женщине, которую люблю, хотя с каждым днем все меньше и меньше жду новостей… хотя мальчики теперь лишь по вечерам иногда говорят о ней…

А потом Лорна оглянулась и увидела Сайфа, и ее сердце подпрыгнуло, и сама мысль о том, чтобы изображать равнодушие, или не реагировать, или не обращать на него внимания в пользу Иннеса, тут же пропала…

Она замерла на месте с застывшей улыбкой, не в силах скрыть свой восторг от того, что видит Сайфа. Да, он был тем единственным, кого ей хотелось видеть, и вот они смотрели друг на друга…

– Эй, пива?

Сайф моргнул и постарался сосредоточиться на человеке, предлагавшем ему выпивку. Ему понадобилась пара секунд, чтобы осознать: это Колтон, и он уже готов был извиниться и подойти к Лорне, но остановился, чуть-чуть подумал… и внезапно все изменилось.

Колтон не был пациентом Сайфа – тот предполагал, что у него есть где-то личный врач, – так что Сайф его уже давно не видел.

Наверное, это было бы незаметно, если бы он общался с Колтоном каждый день.

Но Сайф понял. В его стране, где медицина была слишком дорогой, многие люди откладывали визит к врачу до тех пор, пока не становилось уже поздно. Зачастую слишком поздно. И когда они входили в его кабинет, вид у них был… Такой опыт учит быстро, и Сайф отлично все знал.

Он уставился на Колтона, весело смотревшего на него и протягивавшего ему пиво. Для себя Колтон прихватил виски.

Наконец Колтон оценил его взгляд. Сайф оглянулся вокруг, удостоверяясь, что рядом с ними никого нет. Он не заметил, как на лице Лорны сразу отразилось глубокое разочарование из-за того, что он ее видел, но отдал предпочтение Колтону.

Он не видел, как она в два глотка осушила бокал с вином и тут же схватила другой, а потом ушла, раскрасневшись, чтобы найти кого-нибудь – кого угодно, лишь бы поговорить и не разрыдаться.

– Что с вами? – тихо и настойчиво спросил Колтона Сайф.

Он даже не представлял, каким прямолинейным и резким может иногда показаться его английский. В английском языке не было таких грамматических конструкций, которые означали бы, что говорящий предполагает: вы не против того, как именно он с вами разговаривает.

– О чем это вы? – сказал Колтон. – Выпейте пива, наслаждайтесь прекрасным деньком. Вы ведь пьете пиво?

Сайф взял кружку с пивом и чуть расширил глаза.

– Вы ко мне никогда не приходили, – произнес он.

Говорил он тихо, почти шепотом.

Колтон тоже понизил голос.

– А зачем бы я пришел? – неловко произнес он.

– Вы сильно похудели.

– Я женюсь. С людьми такое случается от волнения.

– Мне не хочется вас пугать, – покачал головой Сайф. – Но мне бы очень хотелось, чтобы вы пришли ко мне на прием. Необходимо, чтобы вы прошли небольшое обследование. Я не хочу вас пугать или портить праздник. Но я бы весьма настойчиво рекомендовал вам…

Колтон схватил Сайфа за руку и утащил за амбар, где вообще никого не было.

– Замолчите! – прошипел он. – Я не желаю этого слышать! И я не хочу, чтобы вы об этом болтали!

– С какой стати я стал бы об этом болтать?

Колтон сплюнул на землю. Сайф заглянул в его затуманившиеся глаза и вздохнул.

– А он знает? – спросил он.

Они оба надолго замолчали. Колтон уставился на собственные ноги.

– Но вы женитесь! Вы должны ему сказать! Где это?

Сейчас ведь существует так много возможностей. Западная медицина изумляла Сайфа. При всех тех жалобах на систему здравоохранения, которые он слышал, он все равно находил ее действенной, сострадательной и невероятно эффективной.

– Поджелудочная железа, – пробормотал Колтон. – Ну да. Началось там.

Сайф никогда не ругался, и он даже не знал толком, какие из непристойных слов его нового языка были достаточно мягкими, а какие выглядели недопустимо оскорбительными. Но в этот момент… Худшего прогноза он и услышать не мог.

– Ну и хрень… – выдохнул он.

– У вас это забавно звучит, – заметил Колтон.

– Стадия?

Колтон поднял вверх четыре пальца:

– Вы ведь врач? Вы не можете кому-то рассказать.

– Вам, пожалуй, следует самому рассказать вашему партнеру.

– После свадьбы, – прошипел Колтон.

Они посмотрели по сторонам. Картина под легкими облачками в небе выглядела идиллически. Футбольный матч, танцы, звучащий в воздухе смех, бегающие вокруг дети, звуки скрипки… и зеленые холмы вокруг, холмы, чьи склоны были усеяны овцами и дикими цветами, и яркие маки, качающие головками вдоль всех дорог, до самого синего моря, вечного и неизменного.