Следующие несколько дней после возвращения Кейт из больницы они не оставляли ее одну. В четверг с ней была Талли. Она сказалась больной на работе и провела с подругой целый день. Они играли в карты, смотрели телевизор и разговаривали. Но бо́льшую часть времени Талли слушала, часто невпопад отвечая Кейти. В ее подруге была теперь какая-то пронзительная печаль, да и темные круги под глазами неузнаваемо изменили ее облик. Талли чувствовала, что между ними возникла невидимая стена. Ее слова, ее искренность словно утратили свою силу.

Около восьми вечера Кейт сказала:

— Ты можешь решить, что я сумасшедшая. Но я хочу остаться одна, да и Джонни вернется через час. Ты можешь ехать домой, займись диким безудержным сексом с этим своим парнем, Тедом, кажется? А я отправляюсь спать.

— Тоддом. Но сегодня я не в настроении, и потом… Впрочем, это не имеет значения.

Улыбаясь, она помогла Кейт подняться по лестнице и уложила ее в кровать.

— Ты даже не представляешь, как мне хочется подобрать слова, от которых тебе стало бы легче.

— Тебе это удалось. Спасибо. — Кейт закрыла глаза.

Талли постояла еще минуту. Чувствуя себя совершенно обессиленной, она со вздохом спустилась вниз и отправилась на кухню мыть посуду. Она почти закончила, когда входная дверь бесшумно открылась, затем тихонько захлопнулась.

Талли оглянулась. У двери стоял Джонни с букетом роз в руках. Волосы его были коротко подстрижены, и он выглядел в своих вареных джинсах и белых кроссовках «Адидас» с выпущенными наружу языками очень молодо. Но за те годы, что Талли знала Джонни, она никогда не видела его таким потерянным.

— Привет, — сказал он, кладя цветы на журнальный столик.

— Выглядишь ты как человек, которому не мешало бы выпить.

— Разве что по четыре капли? — Джонни попытался улыбнуться. — Кейти спит?

— Да. — Талли взяла с барной стойки бутылку виски и налила немного в стакан для Джонни, потом налила бокал вина себе.

— Пойдем посидим на палубе, — предложил Джонни. — Я не хочу будить Кейти.

Талли накинула пальто и последовала за Джонни наружу. Они сидели на палубе бок о бок, свесив, словно дети, ноги над черной водой озера Юнион.

Все кругом дышало спокойствием и безмятежностью. На небе появилась луна, ее свет скользнул по воде, по домам, отразился в окнах. Отдаленный шум машин на мосту почти заглушал плеск воды, бьющейся о доски.

— Как твои дела? — спросила Талли.

— Волнуюсь все время за Кейти.

— Это я знаю, — сказала Талли. — Но я спросила про тебя.

— Бывало и лучше. — Он отхлебнул из стакана.

Талли подошла к нему вплотную.

— Тебе повезло, — сказала она. — Кейти любит тебя, а если Муларки полюбит, то это на всю жизнь.

И в ту минуту, когда Талли произнесла эти слова, она снова испытала это странное состояние одиночества, которое неумолимо движется в ее сторону. Впервые Талли задумалась над тем, какой была бы сейчас ее жизнь, если бы она поступила, как Кейти, и выбрала любовь. Может быть, тогда и она бы знала, что такое иметь дом, быть вместе с кем-то единым целым? Талли печально смотрела на воду.

— Что случилось, Талли?

— Думаю, я завидую Кейт и тебе.

— Но ты ведь не хочешь такой жизни.

— А какой жизни я хочу?

Джонни обнял Талли за плечи.

— Ты всегда знала, чего ты хочешь. Ты хочешь работать на телевидении, ты хочешь, чтобы тебя заметили.

— И это делает меня поверхностной?

Джонни рассмеялся:

— Твой вопрос не по адресу. Вот что я тебе скажу: с завтрашнего дня я начну делать звонки. Рано или поздно мы найдем тебе работу на центральном канале.

— Ты сможешь это сделать?

— Конечно. Но тебе надо набраться терпения, а для этого потребуется время.

Талли обернулась и, обняв Джонни, прошептала:

— Спасибо тебе.

Этот человек так хорошо знал ее. И каким-то шестым чувством понял то, что сама она осознала только в этот момент: ей пора двигаться вперед.

Кейт ворочалась с боку на бок и никак не могла заснуть. Она думала о том, что в ее сердце всегда жило беспокойство. Как только что-то шло не так, Кейт вспоминала, что не ее Джонни выбрал первой, и как бы часто Кейт ни повторяла себе, что вовсе не была никому заменой, где-то в уголке ее сознания все же застряла эта мысль.

Это подтачивало ее, как вода, поднимающаяся в озере, это размывало все вокруг, заставляя огромные пласты земли откалываться от берега.

Кейт показалось, что она слышит голос Джонни. Он был дома!

Слава богу!

Кейт осторожно поднялась с кровати и отправилась вниз.

Свет не горел. Огонь в камине тоже почти погас, от сгоревших поленьев остались только тлеющие угольки. Сначала Кейт решила, что ошиблась и Джонни еще не приходил домой. Потом она заметила тени на палубе. Два человека сидели рядом, касаясь друг друга плечами. Лунный свет очерчивал их силуэты, делал их словно бы серебряными на фоне черной воды. Кейт тихо пересекла дом, открыла дверь и вышла наружу. Легкий ветерок трепал ее волосы и ночную рубашку.

Талли наклонилась к Джонни, прошептала что-то ему на ухо. Ответ его заглушил шум бьющейся о палубу воды. Кажется, он рассмеялся.

— Так у вас тут вечеринка без меня? — Кейт слышала, как дрогнул ее голос. Она поспешила глубоко вздохнуть, чтобы скрыть смятение. Умом она понимала, что у Джонни не было намерения целовать Талли, но в душе она вовсе не была в этом уверена. Коварная, разрушительная мысль была мимолетной, но отравила сознание.

Джонни вскочил и бросился к Кейт, заключил ее в объятия и поцеловал. Когда он оторвался от Кейт, она оглянулась. Талли на палубе не было.

Впервые Кейт пожалела о том, что так сильно любит Джонни. Она была словно голый младенец, беззащитный перед стихией, хрупкой и преисполненной страха. Когда-нибудь ее любовь к Джонни может разрушить ее жизнь. В этом Кейт не сомневалась.

Месяц проходил за месяцем, миновал Новый год. Талли набралась терпения и верила в лучшее. Но к концу мая надежда почти оставила ее. Похоже, восемьдесят восьмой не станет для нее удачным годом. В этот теплый весенний день она работала ведущей на замене. По окончании эфира Талли вернулась к себе в кабинет.

Она как раз усаживалась за стол, когда услышала голос секретаря:

— Вторая линия, Талли.

Взяв трубку, она нажала на нужную кнопку, которая немедленно загорелась.

— Таллула Харт.

— Здравствуйте, миз Харт. Говорит Дик Эмерсон. Я вице-президент по программам Эн-би-си, Нью-Йорк. Если не ошибаюсь, вы хотели работать на крупном канале?