— Спасибо вам огромное, — сказала она. — Помните: я сделаю все возможное, чтобы расплатиться с мистером Бассетом. Я постараюсь расплатиться побыстрее — выплачу и сумму долга, и проценты. Я напишу ему расписку. Он может брать с меня по проценту в месяц. Это его обычная ставка, когда он дает людям взаймы.

Мейсон сделал глубокий вдох.

— Я поговорю с Хартли Бассетом, — сказал он, взял со стола небольшой листочек бумаги, написал на нем карандашом номер телефона, вручил Берте Маклейн и пояснил: — Это мой домашний телефон. Вы можете звонить по нему, если случится что-то непредвиденное или важное и не застанете меня в конторе. Я думаю, что ваш брат начнет говорить. Как только расколется, я хочу знать, что он скажет.

— Вы имеете в виду сообщника?

— Да, — кивнул Мейсон.

— Я ничего не скажу, — заявил Гарри Маклейн, который теперь чувствовал себя очень уверенно.

— Сколько мы вам должны? — спросила Берта Маклейн.

— Ничего, — улыбнулся ей Мейсон. — Человек, который был у меня перед вами, заплатил достаточно. Это гонорар и за его дело, и за ваше.

Над одной дверью висела вывеска, которая гласила: «Автокредитная компания Бассета — Добро пожаловать». На другой двери, слева от нее, висела латунная табличка: «Хартли Бассет — частное владение. Коммивояжерам и адвокатам вход воспрещен».

Перри Мейсон открыл дверь в офис компании и зашел внутрь. В приемной было пусто. В дальнем конце находилась дверь с табличкой: «Служебное помещение». Над электрическим звонком висела еще одна: «Позвоните и ждите».

Перри Мейсон позвонил.

Дверь открылась практически сразу же, и появился мужчина с широкой грудной клеткой, аккуратно подстриженными седыми усами и густыми волосами, поседевшими у висков. Он смотрел на адвоката светло-серыми глазами, большие черные зрачки которых буквально гипнотизировали. Движения у него были быстрыми и энергичными. Он поднял левую руку и посмотрел на часы.

— А вы пунктуальный человек. Минута в минуту, — заметил он.

Перри Мейсон поклонился, ничего не сказал и последовал за Хартли Бассетом в довольно скромно оформленный офис.

— Разговаривать будем не здесь, здесь я деньги беру, — пояснил Бассет. — Поэтому не хочу кичиться богатством. Пойдемте в кабинет, где обсуждаются самые крупные займы. Мне там больше нравится.

Он открыл еще одну дверь, и они оказались в роскошно обставленном кабинете. Из соседнего помещения слышался стук пишущей машинки.

— Работаете и по вечерам? — спросил Перри Мейсон.

— Обычно открываю контору вечером на пару часов для удобства людей, которые трудятся полный рабочий день. Человек, который не работает, но хочет занять денег на машину, — плохой клиент. Это большой риск, в отличие от того, у кого есть постоянная работа, и ему просто потребовались деньги.

Бассет кивнул на стул, где Мейсон и устроился.

— Вы хотели поговорить о Гарри Маклейне? — Бассет вопросительно посмотрел на адвоката.

Мейсон кивнул, Бассет нажал на кнопку звонка. Стук пишущей машинки в соседнем помещении прекратился. Потом там подвинули стул, затем открылась дверь. На пороге возник узкоплечий мужчина примерно сорока пяти лет, с серыми глазами, в очках в роговой оправе. Его взгляд в них казался совиным.

— Артур, сколько точно присвоил Маклейн? — спросил Бассет.

— Три тысячи девятьсот сорок два доллара и шестьдесят три цента, — сообщил стоявший в дверном проеме мужчина чуть хрипловатым голосом, с ничего не выражающим лицом.

— Включая проценты? По ставке один процент в месяц?

— Да, по ставке один процент от суммы в месяц с даты присвоения денег, — подтвердил Артур.

— Все, иди. Ты мне больше не нужен, — приказал Бассет.

Мужчина сделал шаг назад и прикрыл за собой дверь. Через несколько секунд возобновился равномерный стук механической пишущей машинки. Хартли Бассет улыбнулся Мейсону.

— Я дал Гарри время до завтрашнего дня, — заявил Бассет.

Мейсон достал сигарету из портсигара. Бассет достал сигару из кармана жилетки. Оба закурили одновременно. Мейсон затушил спичку, дунув на нее, и заговорил:

— Мне хотелось бы, чтобы между нами не осталось никакого недопонимания.

— Мне тоже, — кивнул Бассет.

— Я не знаю фактов дела, — продолжал Мейсон. — Но я действую, исходя из того, что Маклейн присвоил деньги.

— Он в этом признался.

— Давайте сейчас не будем это оспаривать и предположим, что он их на самом деле присвоил.

— Вы сейчас не хотите обсуждать этот вопрос, чтобы поднять его в суде? Вы собираетесь защищать Маклейна в суде? — спросил Бассет, сурово глядя на Мейсона.

— Я не делаю никаких признаний, — ответил адвокат. — Если мои клиенты хотят в чем-то признаваться, то могут признаваться. Я сам никогда ни в чем не признаюсь.

— Продолжайте, — попросил Бассет.

— Вы хотите вернуть деньги.

— Естественно.

— Их у Майлейна нет.

— У него был сообщник.

— А вы знаете, кто это?

— Нет. Но хотел бы узнать.

— Чего ради?

— Потому что деньги у сообщника.

— Почему вы так думаете?

— Я практически в этом уверен.

— Тогда почему сообщник их вам не возвращает?

— Я не знаю всех причин. Но подозреваю, что сообщник — азартный игрок. А для того, чтобы делать ставки, нужны свободные деньги. Если вы попробуете понять ход мыслей Гарри Маклейна, то обнаружите, что он хочет сорвать большой куш и даже вернуться ко мне в фирму. У него хватит ума, чтобы понять: если они с сообщником вернут все деньги, которые Гарри присвоил, то у них не будет операционного капитала. Не могу сказать, что я особо их виню. Я их даже понимаю! Но им это не сойдет с рук, потому что они присвоили мои деньги. Так что они должны или все вернуть, или сесть в тюрьму.

— Как я предполагаю, вы понимаете, что совершаете правонарушение? — уточнил Мейсон.

— Ничего подобного я не делаю. Я пытаюсь получить назад свои деньги.

— Вы предлагаете лицам, присвоившим или растратившим деньги, неприкосновенность, так называемый иммунитет от уголовного преследования, если они вернут деньги.

— Давайте не будем углубляться в техническую сторону дела, — предложил Бассет. — Вы знаете, что я хочу. Я знаю, что я хочу. Я вам все излагаю просто и понятно. В других местах я могу говорить совсем не так просто и понятно. Я хочу получить свои деньги.

— И вы думаете, что они у Маклейна?

— Нет. Я думаю, что они у сообщника.

— А вы не думаете, что если бы Маклейн мог забрать их у сообщника, то уже забрал бы?