Мэри Эллен, ваше нежелание обращаться в Ал-Анон ничем не отличается от нежелания алкоголика обращаться к «Анонимным алкоголикам». Надеюсь, вы решитесь пойти на все, что необходимо для вашего исцеления, и начнете посещать Ал-Анон несколько раз в неделю. Это программа для родственников и друзей алкоголиков. Жить с алкоголиком вовсе не обязательно, потому что алкогольная созависимость сохраняется независимо от того, присутствует ли родственник-алкоголик в вашей жизни в данный момент или нет, и это вполне очевидно из вашего письма.

Я также надеюсь, что вы достаточно серьезно относитесь к вашему заболеванию, чтобы обратиться за помощью к специалистам, которые понимают, что такое зависимость, созависимость и исцеление. Я усомнилась бы в квалификации любого психотерапевта, который не потребовал бы от вас участия в Ал-Анон в качестве обязательного условия для начала психотерапии. Когда мы, специалисты, понимаем суть зависимости и созависимости, мы начинаем глубоко уважать целительную силу анонимных программ и признаем, что эти программы способны сделать для наших пациентов то, чего не можем сделать мы сами.

Кроме того, любая оценка психологического состояния ваших детей должна принимать во внимание нечто гораздо большее, чем ответ на вопрос, верили ли они, что ваш муж останется с вами надолго. Дети алкоголиков (и со-алкоголиков) зачастую могут «хорошо выглядеть» и при этом глубоко страдать, в чем они не в силах признаться ни окружающим, ни даже самим себе. Жизнь с родителем – со-алкоголиком, который одержим алкоголиком, находится в депрессии и физически нездоров (и, возможно, также жертвует собой и чрезмерно все контролирует, так как эти черты свойственны многим со-алкоголикам), может нанести ребенку такой же вред, как и жизнь с запойным алкоголиком. Еще раз повторю, что для любой подобной оценки необходимо глубокое понимание сути зависимости и созависимости.

И для нас, специалистов, и для непрофессионалов очень важно помнить, что большинство зависимых людей не исцеляется. Большинство рано или поздно умирает от своего заболевания. Это касается и тех, кто зависим от психоактивных веществ, и, на мой взгляд, тех, кто зависим от отношений. Я не преувеличу, если скажу, что при нынешнем состоянии вашего здоровья вас, как и вашего мужа, убивает зависимость.

Я думаю, если на протяжении следующих пяти лет вы будете работать над своим исцелением, ваши физические недуги пройдут, и ваша жизнь улучшится во всех ее аспектах. Даже когда детям настанет пора покинуть ваш дом, вы уже не будете чувствовать себя одинокой.

* * *

Уважаемая г-жа Норвуд!

На протяжении почти всей своей взрослой жизни я перепробовала самые разные методики психотерапии, и ни одна из них не помогла мне изменить модели моего поведения. Хотя я привлекательная женщина и выгляжу моложе своего возраста, мне уже за пятьдесят, так что у меня осталось не так много времени на то, чтобы завести здоровые отношения. У меня только что закончились девятилетние отношения с мужчиной, который ужасно со мной обращался, был невнимателен ко мне и моим потребностям, заводил романы со многими другими женщинами и даже, находясь в отношениях со мной, женился на женщине, живущей в другом городе. И я была не против, пока его жена не захотела жить вместе с ним. Он хотел, чтобы я и дальше оставалась его любовницей, встречаясь с ним примерно раз в три недели! Это уже было слишком (вернее, этого было недостаточно) даже для меня.

Читая вашу книгу, я плакала, вспоминая, как мои родители были настолько поглощены друг другом, что практически не обращали внимания на нас, детей. Пока у меня были отношения с моим последним мужчиной, мне все время казалось, что, если только я заставлю его меня полюбить, все в этом мире будет идеально. Этот мужчина, как и мой отец, вполне был способен любить (хотя и несовершенной любовью) кого-то другого. Так почему не меня? И я до сих пор задаюсь этим вопросом.

Должна добавить, что с двенадцати лет у меня бывают периоды клинической депрессии, и единственное, что мне помогает, – это рецептурные медикаменты, которые я недавно для себя «открыла» с помощью психиатра, лечащего депрессии медикаментозно. Не могу сказать, что я стала счастливее. Просто, когда я принимаю лекарства, я способна хоть как-то функционировать. Без них я впадаю в депрессию и начинаю бояться, что меня придется госпитализировать.

Спасибо за то, что нашли время прочитать мое письмо и ответить.

Таня Л.

Уважаемая Таня!

Многие, очень многие женщины, которые любят слишком сильно, подвержены эндогенной депрессии[36], причем зачастую страдают от нее на протяжении всей своей жизни, как и вы. Я тоже бóльшую часть своей жизни боролась с эндогенной депрессией и пыталась как-то уживаться с ней – несмотря на то, что с годами она приходила все чаще и чаще, окутывая меня словно огромное черное облако.

Эндогенная депрессия – заболевание, связанное с химическим дисбалансом. Его вызывает и усугубляет стресс, будь то физические нагрузки или психологическая усталость. Во многих отношениях депрессия этого типа схожа с состоянием опьянения: биохимические процессы в мозге серьезно изменяются, как и в состоянии алкогольной или наркотической интоксикации. При обострении депрессии многим из нас свойственны некие «ритуалы», которые мы повторяем снова и снова подобно пьянице в баре, который часами может оплакивать тот факт, что двадцать лет назад его бросила жена. Мы можем раз за разом выражать сожаление, извиняться или ощущать потребность сделать неуместный телефонный звонок (как часто делают пьяные).

Одно время я вела группу поддержки для людей, страдавших депрессией, и мы делились друг с другом впечатлениями о том, каково жить с таким заболеванием. Меня поразило, насколько сильно мы напоминали алкоголиков на встречах «Анонимных алкоголиков»: мы так же собирались вместе и откровенно обсуждали, как депрессия повлияла на нашу жизнь. Специалисты верят в определенные мифы о депрессии, но на наших встречах мы обсуждали, какой она была на самом деле. Мы помогали друг другу учиться признавать власть этой болезни над нами. Мы помогали друг другу простыми напоминаниями о том, что при обострении депрессии необходимо отдыхать вместо того, чтобы с головой бросаться в омут привычного совладающего поведения[37] и тонуть в нем. Всех нас одолевало огромное чувство вины за то, что мы находимся в депрессии, и у многих наблюдалась склонность к перфекционизму, который мы в себе развивали, чтобы компенсировать свой тайный недостаток. Многие из нас росли в неблагополучных семьях, в том числе с родителями-алкоголиками, и во взрослой жизни выбирали крайне сложные и напряженные