По пути мне удалось проскочить мимо военной полиции: я соврал, что козёл принадлежит вьетнамской семье внутри расположения. И попёр дальше с этим брыкающимся и упирающимся созданием на спине.

Я пришёл на место уже заполночь и втащил козла в казарму. Все спали, было темно, а я был немного пьян.

Закинув козла на верхнюю койку, я стал моститься рядом. Но у того были другие соображения. Он соскочил вниз и, сопя, помчался между рядами коек, оставляя за собой широкий след из чёрного жидкого помёта.

Я побежал за ним. Загнал козла в туалет, накинул на шею аркан, подтащил к своей койке и привязал к ножке: на этот раз ему не удрать, а я наконец-то смогу уснуть, подумал я.

— Спи, Элмер, утром мы с тобой поиграем… — я погладил его по голове.

В 05.30 прозвучал подъём. Я глянул вниз: козлик Элмер исчез.

Вокруг ругались ребята по поводу дерьма. Выясняли, откуда оно взялось и что за переполох случился ночью.

Я ещё не отошёл от вчерашнего и не промолвил ни слова. Лишь про себя посмеялся. И чем дольше смотрел на оставленное Элмером дерьмо, тем смешнее мне становилось. Наконец, смех мой прорвался наружу, я сунул голову под подушку и затрясся на койке, не в силах остановиться.

— Что тут, блин, такого смешного? — спросил Билли Бауэрс.

— Ничего, — ответил я, — абсолютно ничего…

Мамасан наведут порядок. Не мне ж этим заниматься. Чёрт бы побрал этого Элмера…

Козлик перегрыз верёвку и умчался на свободу. Когда же я стал одеваться, то обнаружилось, что вдобавок он прожевал дыру на правой штанине и почти съел фуражку. От неё остался один козырёк.

Будь ты проклят, Элмер!

Другого головного убора у меня не было, а все мои прочие брюки были в стирке. Как идти на построение?

Надев пожеванные штаны и сунув зелёные трусы в карман, я отправился на утреннюю поверку, забыв при этом завязать шнурки на ботинках.

Я встал в последнем ряду и нахлобучил на голову трусы, придав им форму французского берета.

Мне так не хотелось, чтобы сержант Йохансен заметил меня.

— Не смотри на меня, не смотри на меня, не… — шептал я.

Наступила очередь отделения общественной информации, и наш командир, сержант Билл Томас из «Армейского репортёра», отчеканил, что все на месте и всё в порядке.

Сделав отметку, сержант Йохансен оторвал взгляд от журнала и вдруг вытянул шею, чтобы получше рассмотреть меня.

О нет, он меня увидел. Я пропал…

Я втянул голову в плечи, согнул колени, съёжился и попробовал спрятаться за спиной впередистоящего солдата.

Меня здесь нет, Йохансен. Ты ничего не видишь, хи-хи-хи…

Поздно. Он увидел меня, многозначительно закивал, и я заметил, как округлились его глаза: он узнал лицо под трусами.

Блин, зря я не надел резинку на голову!

— Ты, первый в четвёртом ряду, выйти из строя.

Делая шаг, я запутался в шнурках.

Йохансен приказал мне стоять смирно и смотреть на него.

— Брекк, что всё это значит?

— Значит что, сардж? — пожал я плечами.

— Ты одет не по уставу.

— Разве?

— Да.

— Я не заметил.

— У тебя всё в беспорядке: рубаха расстёгнута, на брюках дыра, на голове нижнее бельё, на лице двухдневная щетина. И ты воняешь! Боже, я отсюда чувствую вонь. Ты что, не моешься?

— Моюсь, но…

— Что ещё?

— Это Элмер. Всё это вина Элмера! Если б не он! Он так меня подвёл…

— Что ты сказал?

— Элмер, мой козлик. Простите. Мой бывший козлик. Он убежал. Видите ли, сержант, это он проел дырку в моих брюках и сжевал фуражку. Мою единственную фуражку…

— Господи Боже, да ты никак пьян. Ну-ка ещё раз растолкуй мне, сынок.

— Прошлой ночью я притащил из Сайгона козла, чтоб он жил в казарме и стал нашим питомцем, но он перегрыз верёвку, съел мою одежду и был таков.

— Хочешь, чтоб я поверил в эту брехню?

Я пожал плечами.

— Ну а теперь, что же случилось на самом деле?

— Я же вам сказал. Не верите — взгляните на казарму. Говно повсюду! Оно всё ещё там, и если вы считаете, что я воняю…

— Достаточно!

200 человек — вся штабная рота — переминались с ноги на ногу и давились от смеха.

— Грёбаный Брекк, — сказал кто-то.

— Так это он…

— Всем заткнуться, — прорычал сержант Йохансон. — Если будет смешно, я скажу, где смеяться.

Солдаты притихли.

— А теперь сними с башки эти чёртовы трусы, Брекк!

— Слушаюсь, сержант.

— Я сказал стоять смирно.

— Слушаюсь, сержант.

— Не тебя ли наказали только что?

— Так точно, сержант.

— Всего несколько недель назад?

— Так точно, это был я, сержант.

— И у тебя опять проблемы?

— Похоже, что так…

— Ты мне противен, Брекк.

— Так точно, сержант.

— Таким, как ты, не место в армии США.

— Согласен с вами.

— Заткнись.

— Но меня призвали…

— Я сказал: заткнись!

— Вы же знаете, я сам не рад, что в армии…

— ПРОСТО, БЛЯ, ЗАТКНИСЬ!

— Слушаюсь, сержант.

— Верни трусы на голову и иди в дежурку. Майору Либерти наверняка захочется на тебя взглянуть.

Я надел трусы на голову и пошёл, куда сказано.

— БЕГОМ, СУКИН СЫН!

Скачками я полетел к кабинету майора, путаясь в шнурках.

Придя за мной в дежурку, Йохансен поставил меня по стойке «смирно» лицом в угол.

— Зачем вы заставляете меня смотреть на эту стену, сержант?

— Потому что нет сил видеть твою противную рожу, Брекк!

Я хохотнул.

— ЗАТКНИСЬ, БРЕКК! ЛУЧШЕ ЗАТКНИСЬ!

— Слушаюсь, сержант.

Пришёл майор и поинтересовался у Йохансена, с какой стати я стою навытяжку, пялюсь в угол и одет явно не по форме.

— В таком виде Брекк сегодня появился на утренней поверке, сэр. Совсем недавно он уже получал взыскание. Я думал, вы сами решите разобраться с ним.

— Брекк, зайди.

Хлопнув дверью, майор уселся в мягкое кресло, оглядел меня и улыбнулся.

— Вольно, Брекк, и сними эти трусы с головы, ради бога. Что происходит? Ты же знаешь, что не по форме, что нельзя показываться в таком виде.