встал и спросил неожиданно учтиво: «У вас родственники в Верхнем городе, уважаемый?» — «Нет». — «Совсем-совсем никого, хале?» — «Нет». — «Может, вы с заданием прибыли, хале?» — «Нет». — «Зачем тогда привели его сюда? — недовольно бросил человек и снова разлегся. — Уведите, уведите, прирежьте где-нибудь подальше… Мою пуговицу нашли?» — «Нет, хале… В овраг сбросить труп?» — «Бросайте куда хотите… Наверно, плохо искали». — «Хорошо искали, хале… Снять с него одежду или…» — «Не знаю… Что на нем?.. А может, под тахту закатилась?..» — «И под тахту заглядывали, хале… — и осветили Доменико фонарем. — Ого, хорошо одет, хале!» — «В самом деле? — усомнился человек. — Отлично. А в мешочке что?.. — «Не проверяли, хале». — «Загляни-ка, Чичио…» Плюгавый каморец ловко развязал мешочек и заглянул в него, даже пальцы запустил… и обомлел: «Драхмы, хале!» — «Что ты говоришь, Чичио… — Человек встал, растерянно ступил к Доменико, тоже заглянул в мешочек. — Простите, сеньор…» — он стоял на коленях.

И Доменико понял — смерть поджала хвост, улизнула из накрепко запертой комнаты.

— Простите, сеньор, — человек все стоял на коленях. — Простите нас, как я мог подумать… Вы так просто держитесь. Простите, да?

Доменико молчал.

— Сколько в мешочке, сеньор?

— Почти четыре тысячи восемьсот.

— Что-о?! Четыре тысячи восемьсот раз желаю вам здоровья, хале. — Встал, отряхнул с колен пыль. — Маршалу доводитесь, вероятно, кем-нибудь… великому маршалу.

Молчал Доменико.

— А мешок с кошкой… В самом деле ваш?

— Нет.

— Чей же?

— Кто-то всучил мне.

— И вы взяли?! Вот это мужество, верно, Чичио? Принять на себя такое преступление, но, видимо, родственник маршала, и… Что вам стоит, верно, хале? — голос звучал ласково. — Как вы все же решились ходить без накидки-щита, хале?.. Есть где переночевать, хале?

— Нет.

— Иди, отведи его ко мне, Чичио… Хотя нет, меня не ждут, дежурный у меня бедовый… Как же быть… Проводи к Скарпиозо! — И объяснил: — Впустит, ждет меня этой ночью. По пятому способу постучишь, понял? Набрось на него накидку-щит, выбери получше, и шапку с маской… Подай-ка напиться, Чичио… — Пить ему захотелось, и он человеком был… — По пятому варианту, слышишь?..

— Как же, слышу, хале…

Снова пробирались вдоль стен. Маленький Чичио впереди, а он, тонкий, высокий, — по пятам за ним. По ночной Каморе крались двое в масках. «Ох, забыл имя маршала, не помните, а?» — спросил Чичио… «Нет». — «Как я позабыл, — шипяще доносилось из-под маски, — его и полковника Сезара одинаково звать, верно, хале? — «Не знаю». — «Как, ни с одним не знакомы, хале?»

Доменико не стал отвечать.

Они шли, но не слышно было ни звука — шли босые, сапоги Доменико сунул под мышку его проводник — уваженье выказывал.

— Что значила эта кошка в мешке?..

— Как, и этого не знаете, хале?

— Нет.

— Не услыхал бы кто… на ухо скажу, хале…

Когда он склонился к низенькому каморцу, тот неожиданно скинул с него деревянную накидку и пырнул было ножом в живот, но из-за спины Доменико кто-то ловко ударил Чйчио ножом по руке.

— О-ой… Ой, хале! — взвыл Чичио. — Чего не сказали, что вас охраняют! Знал бы, разве посмел, не дурак же я…

Доменико обернулся, но за ним никого уже не было.

— Простачком прикинулись, как не совестно издеваться над человеком! — упрекал Чичио, старательно перевязывая руку. — Нельзя так, хале.

Кто же его спас, интересно… Брат Александро!

— Так вот, хале, я хотел сказать, что у нас запрещены кошки, а уж с когтями — подавно!

— Почему?

— Мы по ночам ковры вывешиваем на балконах, хале, так принято, вон на домах всюду ковры, хале, видите?

Ничего не было видно.

— Чего нам таить свое богатство, хале, самые дорогие ковры вывешиваем. Балконы высоко — три человека взгромоздятся друг на друга и то не достанут, и ни одним крючком не стащить ковер так здорово, как кошкой. Привяжешь к кошке веревку, завяжешь ей мордочку, хале, и подбросишь к балкону, она вцепится в ковер, а ты рванешь за веревку, и ковер ваш, верно, хале?

— И потому кошки запрещены?

— Ага. Только у маршала Бетанкура есть, хале.

— А что значит — хале?

— Ничего… просто так говорим.

— Что значит — просто так?..

— Опять дурачите, хале?..

Шли вдвоем, в масках, по ночной Каморе.

— Видели бы кошку маршала… Большая, красивая, пушистая. Вот и дошли, кажется…

И очень странно постучал. Тотчас открыли, предупредив:

— Не входите!

— Почему, хале?

— Сначала укроюсь в комнате.

— Что, не доверяешь? Это я, Чичио…

— Ишь, обрадовал! — Хозяин хихикнул и, скрывшись, разрешил: — Вон в ту комнату пройдите.

— Почем ты знаешь, что нас двое?

— Знаю!

— Почем ты знаешь?! Чей он человек, если знаешь?

— Знаю, маршала Бетанкура.

— Кто тебе сказал?..

— Откуда я знаю… Кто-то постучался по пятому способу, как вы, и сказал.

— Кто он был?

— Как думаешь, без маски был он в этот час?

— Нет, что ты!

Брат Александро!

Едва вошли в указанную комнату, послышался сильный удар.

— Ой, хале! И тут у вас свой человек! Чего не сказали, что вас охраняют! Все зубы выбил мне, — заскулил Чичио. — Не могли сказать, хале? Какого дьявола стал бы во второй раз рисковать, не дурак же… Нельзя так, хале. Дайте хоть драхму…

— Завтра получишь, — сказал Доменико. — Ступай, оставь меня.

— Да, забыл, хале, не угодно ли хорошую девку — утреннюю девку?..

— Убирайся!

— Вот ключи, хале, запритесь и щеколду накиньте, хале. Если с тобой случится что, с нас шкуру сдерут, наверно.

Один был Доменико. Лежал на постели в тщательно запертой комнате. Не снял ни накидки-щита, ни маски, лицо повлажнело. Совсем один был тут и все равно ощущал кого-то, во тьме различил на потолке пятно — бесформенное, неопределенное, один был и все же знал — кто-то любил его! Нет, не брат Александро, и не сам Александро, кто-то совсем другой…

Вот и Камора…

После двухдневной езды ломило затылок, но уснуть все равно не мог.

И оказалось, в Каморе тоже был ночной страж, но не забитый и запуганный, как Леопольдино, — ах, как уверенно, как энергично прогремело внезапно:

«Трии часа ноочи, и все гениииааальнооооо!»

КАМОРА

ЗНАКОМСТВА

К рассвету из тьмы безликой серой массой проступал город Камора.

На зарешеченных окнах настороженно шевелились шторы в изящно обшитых дырочках. Для боязливых горожан эти дырочки-глазки поистине были спасением — через них просматривали улицу, и злодей, притаившийся возле дома, бывал обнаружен.