Комтур Мариенбурга.

Den ersamen, [levjenn, wiißenn herrnn burgermeistrenn und r[admannen] der stadt Revaell, synenn bißunderen, günstigen, guden f[runden] gruwssen anne ßumen.

Minen fruntlickenn groit mit alle mynem vormoge iuwenn erßamheeden [stets to]vome. Erßamen, vorßichtigen unnd günstigen, leven frunde. Ick hebbe vorf[a]renn, wu et jar uppe dat vele beste unnd hogeste gii können, vorboden, geynen roggenn uthm lande tho sch[i]ppende ut iuwer stat gericht. Ouch is ßo bestalt vor disße armenn lande. Doch worumme myne andech[t]ige, fruntlicke unnd gutlike bede ist to iuwen ersamheiden, ße willen disßem bewißer, Hinrick van Ror genant, gunnen, 4 eder 5 leste roggen uppt hogeste uth to scheppende, my darvor to haiende hamßch, buss[enn, sa]lpeter unnd ander behofflich[ei]t, kan doch nicht [vele] dregen unnd my ßulckes, kenne Got, groit vann [noden is], w[en] te my de Rusßen vuste t[…] deyner affgeslag[en], hamßch unnd busßen genomen hebbenn, Gode [erbarme e]t, ßo dat ick nu van harnsch, , busßen, Salpeter geblotet sii unnd sulcke nottrofftige behofflich[ei]t to wente ick des nu in der macht itzunt na gelegenh[ei]t nicht hebbe, dat na to . [DJarumme willet my doch mit ßulckem geringen ßunder iuwen schaden jegen unns nicht steit my unnd willet gerne, war ick kan, gutwillichlickenn wedder vorschulden tegen iuwe aller erßamheeden, de Gode dem almechtigenn hemn, lange ßalich unnd gesunnt ßin bevolen. Geg[eve]n to Adßell am mitweckenn vor ßunte Jurgenn im LXXXII jare.

Kompthur tor Margenborch.

Нельзя утверждать, что события русско-ливонской войны 1480–1481 годов, которую мы здесь не без основания именуем «Первой Ливонской войной», обделены вниманием историков. Сказать так означает погрешить против истины. И вместе с тем надо иметь в виду, что научная разработка означенного сюжета всегда была сопряжена с рядом затруднявших ее обстоятельств, в первую очередь, с наличием у исследователей априорных суждений, обусловленных их пристрастием к определенным историографическим шаблонам, а порой и политической ангажированностью. Так, например, в работах немецко-прибалтийских историков XIX — начала XX века эта война всегда представлялась неудачной попыткой руководства Ливонского ордена противодействовать «московской экспансии» в отношении Ливонской конфедерации, проявившей себя после присоединения к Московскому государству в 1478 году Великого Новгорода[76]. Советские историки, чьи позиции сформировались в условиях противостояния СССР фашистской Германии и эскалации «холодной войны» в послевоенной Европе, напротив, рассматривали этот конфликт сквозь призму представлений о вековой борьбе северо-западных русских земель с «милитаристским» Ливонским орденом, представлявшим постоянную и очень серьезную угрозу их независимому существованию, препятствовавшим развитию российской государственности[77]. С середины 80-х годов прошедшего столетия исследование русско-ливонских отношений в зарубежной исторической науке начало переходить в новое качество, чему немало способствовало накопление историками знаний о типологических особенностях средневековой Ливонии, основных направлениях и динамике ее политического развития, специфике Ливонского ордена и ливонского орденского государства, и всего спектра русско-немецких контактов рубежа Средневековья и Нового времени, однако и тут русско-ливонская война 1480–1481 годов достойного освещения пока не получила. Как в зарубежной, так и в отечественной историографии она продолжает изучаться в плоскости двусторонних межгосударственных отношений с упором на проблему формирования России как государства имперского типа и без глубокого анализа состояния Ливонии и Ливонского ордена, одного из главных фигурантов конфликта. Элемент новизны присутствует в наблюдениях немецких исследовательниц Элке Виммер и Гертруд Пикхан, полагающих, что поражение Ливонии в данном конфликте ускорило окончательную утрату Новгородом и Псковом их былой независимости[78]. Важная и наиболее перспективная тенденция обнаруживается, однако, в одной из статей их соотечественника Клауса Нейтманна, который проводит идею о существовании прямой взаимосвязи между началом русско-ливонской войны 1480–1481 годов и борьбой за светскую власть в пределах Рижской епархии, вспыхнувшей в середине XV столетия между Ливонским орденом и Рижским архиепископом Сильвестром Штодевешером[79]. Та же тема представлена в ряде работ Бернхарда Йенига[80], но без тщательной ее проработки. Проблемы сопряженности внешней политики Ливонского ордена с характером внутриливонских политических баталий первой половины 1470-х годов касается также Александр Баранов (Берлин) в очерке, посвященном отношениям ливонского магистра Берндта фон дер Борха с Псковом[81].