– Ай. – Он кивнул, почти не обращая на нее внимания и терпеливо выкладывая кучку мелкого хвороста повыше, перед тем как снова высечь искры кремнем.

Когда она дошла до поворота ручья, она обнаружила, что это был не просто форелевый пруд – это был бобровый пруд. Горбатая насыпь бобровой хатки отражалась в тихой воде, а на другой стороне заводи, явно в процессе уничтожения, мелко тряслись молодые ивы.

Она задвигалась медленнее, с опаской оглядываясь вокруг. Бобры не станут на нее нападать, но они бросятся в воду, если заметят ее, причем не просто с плеском – они в тревоге начнут бить по воде хвостами. Она однажды слышала этот звук – он был оглушительно громким, как очередь пистолетных выстрелов; такой шум точно распугает всякую рыбу на мили вокруг.

Обгрызенные ветки усеивали берег, светлая древесина была обстругана так ровно, будто с ней работал плотник, но это была не свежая работа. Поблизости ничего не было слышно, кроме дыхания ветра в кронах. Бобры были не самыми тихими животными, так что рядом их точно не было.

Поглядывая на противоположный берег, она насадила на крючок кусок сыра, завела его за голову, замахнулась и забросила. Крючок упал на середину пруда с мягким бульком, звук был слишком тихий, чтобы потревожить бобров, – ивы на противоположном берегу продолжали трястись под напором энергичных зубов.

Вечерняя мошка начинала подниматься, как она и сказала Йену. Воздух был мягкий и прохладный, поверхность воды покрылась рябью и поблескивала в свете уходящего солнца, как полотно серого шелка. Маленькие тучки мошкары плыли в неподвижном воздухе под деревьями – добыча для хищных майских мух, веснянок и стрекоз, поднимающихся с водной глади, свежевылупившимися и голодными.

Жаль, конечно, что у нее при себе не было спиннинга или блесны, но все равно стоит попробовать. Не одни только веснянки поднимались в воздух в сумерках в поисках еды; прожорливая форель была известна своей готовностью накинуться на любую добычу, что окажется у нее перед носом, – ее отец однажды сумел поймать рыбу на крючок, снабженный в качестве приманки всего только парой его собственных ярких волос.

Это идея! Брианна улыбнулась собственным мыслям и откинула с лица прядь волос, выбившихся из косы. Она медленно потянула бечевку к берегу, но здесь наверняка водилась не только форель, да и сыр был…

Бечевка сильно дернулась, и она дрогнула от удивления. Коряга? Бечевка натянулась, и это движение из глубины прошило ее руку, будто электрический заряд.

Следующие полчаса прошли без особых размышлений, в погоне за добычей в серебристой чешуе. Она вымочила ноги до середины бедра, ее искусали москиты, а плечо и запястье ныли от напряжения, но зато в траве поблескивали три толстых рыбины. Ее переполняло удовлетворение охотника, а в кармане все еще была пара кусочков сыра.

Она как раз заносила руку с бечевкой назад для нового броска, когда вечерняя тишина взорвалась резким писком и фырканьем – и стадо бобров вдруг показалось из своего укрытия на другом берегу и бросилось в воду, как флотилия маленьких и разъяренных мохнатых танков. Она рефлекторно сделала шаг назад, с открытым ртом наблюдая за их приближением.

Потом что-то большое и темное появилось среди деревьев за бобрами, адреналин тут же разошелся по венам, и инстинкт подтолкнул ее к тому, чтобы развернуться и побежать. Она бы тут же исчезла в лесу, если бы не наступила на одну из рыб, которая заскользила под ногой, будто намазанная маслом, и заставила ее потерять равновесие. Брианна смачно упала на спину и из этого положения смогла во всех деталях наблюдать за Ролло, который, преодолев расстояние от деревьев до берега одним длинным низким броском, изобразил в воздухе параболу и, грациозный, словно комета упал в пруд среди бобров с плеском, достойным падения метеорита.

* * *

Йен уставился на нее, разинув рот. Он медленно переводил взгляд с ее мокрых волос на измазанную грязью одежду, а потом вниз, на рыбу, – одна была слегка расплющенная, – которая болталась на кожаной полоске у нее в руке.

– Рыбы оказали сопротивление? – спросил он, кивая на связку, уголки его рта дрогнули.

– Да, – сказала она и уронила добычу к его ногам. – Но не такое активное, как бобры.

– Бобры, – повторил он и задумчиво потер костяшками основание выдающегося длинного носа. – Ай, я слышал, как они бьют хвостами по воде. Ты подралась с бобрами?

– Я спасала твою бестолковую собаку от бобров, – сказал она и чихнула.

Она опустилась на колени перед недавно разведенным огнем и блаженно прикрыла глаза от прикосновения тепла к продрогшему телу.

– О, Ролло вернулся? Ролло! Ты где, пес?

Собака неохотно вышла из кустарника, еле-еле виляя хвостом в ответ на приветствие хозяина.

– Ну и что это за история про бобров, приятель? – строго спросил Йен.

Ролло только отряхнулся, но с его шкуры слетело совсем немного брызг. Он вздохнул, плюхнулся на живот и хмуро опустил нос между лап.

– Может, он просто охотился на рыбу, но бобры поняли его намерения по-своему. Они бросились наутек на берегу, но в воде… – Брианна покачала головой и выжала мокрый край своей охотничьей рубахи. – Вот что я тебе скажу, Йен, давай-ка чисти эту чертову рыбу.

Йен и так уже принялся за работу, выпотрошив рыбу одним точным взмахом ножа по брюху и быстрым движением большого пальца. Он пододвинул потроха в сторону Ролло, но тот только снова вздохнул и остался безучастно лежать на опавшей листве, игнорируя лакомство.

– Его ведь не поранили? – спросил Йен, глядя на собаку и хмурясь.

Брианна бросила на него выразительный взгляд.

– Нет, он не ранен. Думаю, он чувствует себя опозоренным. Но ты мог бы спросить, не ранена ли я. Ты вообще в курсе, какие зубы у бобров?

Дневного света почти не осталось, но она заметила, как затряслись его худые плечи.

– Ай, – сказал он немного придушенным голосом. – Я в курсе. Они… эммм… не покусали тебя? Я хочу сказать, это было бы заметно, если бы тебя погрызли, как древесный ствол. – На этих словах у него вырвался смешок, но он попытался замаскировать его кашлем.

– Нет, – сказала она довольно прохладно. Костер горел бодро, но и вполовину не так, чтобы согреть ее. Поднялся вечерний ветер и коснулся своими ледяными пальцами ее кожи на спине под промокшими брюками и рубашкой.

– Опасность была не столько в зубах, сколько в хвостах, – сказала она, разворачиваясь на коленях, чтобы подставить спину жару костра.

Брианна осторожно потерла правую руку в том месте, где ее настиг один из плоских мускулистых хвостов, оставив после себя красноватый синяк, тянущийся от запястья до локтя. На пару мгновений ей даже показалось, что сломана кость.

– Как будто врезали бейсбольной битой… то есть, эээ… дубинкой, – поделилась она.

Конечно, бобры не нападали на нее намеренно, но она оказалась в воде с перепуганным волкодавом и полудюжиной сильно встревоженных шестидесятифунтовых грызунов – ощущения были примерно такими же, как если бы она решила на своих двоих пройтись через автомойку: вихрь слепящих брызг и беспорядочное движение множества объектов одновременно. Ее пробрала дрожь, и она обхватила себя обеими руками, дрожа от холода.