— Не переживай, — зашептала Вивьен, разрезав руку и окропив кровью черепушку. — Я всё сдам, обещаю! Помоги мне, пожалуйста! Мне нужно проникнуть в больничное крыло…

И кто сказал, что эти артефакты помогали адептам? Зачем только они вернули в замок эти визжащие кочерыжки? Её артефакт и не думал ей помогать. Костяшка разоралась так, что пришлось засунуть ему в пасть шляпу… Тоже мне…моралист полусгнивший!

Расстроенная, Вивьен уже решила идти в больничное крыло — мол, будь что будет, когда почувствовала — кто-то тянет её за мантию. Оказалось — старый знакомый, тот самый артефакт, которого они с Таммом напоили драконьей кровью.

— Нашла к кому идти! — проворчал череп, с трудом выплюнув изрядно помятый кусок мантии. — Аркхем — известная зануда!

— У вас… есть имена? — с сомнением прошептала девушка.

— Не имена из прошлой жизни. И вообще это не имена. Чтобы не перепутать, каждому из нас присвоена буква. Это алфавит. Очень…древний. Не забивай себе голову ерундой! Лучше возьми это, — и череп разинул челюсть — да так широко, что Вивьен испугалась — вдруг он сломается…

Внутри оказался пузырёк с…

Фу! Черви…

— Что это? — Вивьен скривилась.

— То, что поможет тебе незамеченной пройти к Арвелю! Ты же хочешь его навестить?

Едва она это услышала, тут же сжала пузырёк крепче.

— Да! Хочу. Очень!

…

Пустой коридор. Что произошло, она и сама не поняла — сделала всё так, как сказала черепушка: встряхнула червячков, и…

И вроде бы и не произошло ничего. Открыла склянку — копошащиеся за стеклом стручки исчезли, а зачарованная дверь в больничное крыло открылась. И она пошла. Кто бы ни встречался ей на пути — они её не видели! Только воздух возле лица дрожал, словно от крыльев невидимых бабочек.

— Что у нас, Анем? — маг в чёрной мантии с длинной золотой косой и слегка заострёнными ушами (наверное, полуэльф — больничное крыло Академии Смерти обеспечивалось, как правило, за счёт практикантов целительских магических институтов), уткнувшись в какие-то записи, требовал отчёта от подчинённого.

— Двое первокурсников — отравление собственным… творчеством. Зелье.

— И чего юные дарования хотели добиться?

— Трансгрессии.

— О как! И?

— Состав зелья был даже грамотный, но… Артра белая. Растение входило в состав.

— Вот только не говори мне, что вместо засушенных корней…

— Именно. Они использовали свежие листья. Хорошо ещё, что не сами цветы!

— Концентрация?

— На грани. Мы их вытащили.

— Следите за магическим потенциалом. Могут быть проблемы. Где они?

— Седьмая палата.

— Хорошо. Я зайду. Что ещё?

— Две девушки.

— Тоже первый курс?

— Первый и третий.

— Обе с прыщами?

— Да. Но у одной — заклинание, другая — проклятие. И то и другое сняли, обе ждут, когда пройдут покраснения на коже.

Вивьен старалась не дышать. Она стояла совсем рядом, но её никто не видел! Зато теперь она, кажется, поняла почему. Те невзрачные, даже противные червячки превратились в прозрачных бабочек. Плотным роем они взяли её в кокон, и теперь… Теперь её саму тоже никто не видел! За прозрачными мотыльками, оказывается, можно было спрятаться.

— Чем только не приходится заниматься, — проворчал обладатель длинной косы. — Эти… устранения конкуренток посредством прыщей… Надоело! Что там у нас с Дакота?

Вивьен едва не вскрикнула, но сдержалась — нельзя выдать себя — надо выяснить, где они держат Арвеля!

— Без изменений.

— Уже хорошо, — маг нахмурился.

— Тут только тёмные помогут, — прошептал помощник, с надеждой поглядывая на старшего.

Это был совсем молодой маг, весь в веснушках, с огненно-рыжей копной курчавых волос, что вместе с золотой косой полуэльфа смотрелось так солнечно — поправишься без всяких зелий!

— Знаю, — маг поджал губы и ещё больше помрачнел. — И не смотри на меня так! — рассердился целитель. — Что я могу? Даже если я приду к тёмным. Что я им скажу? Моя прабабушка была светлой эльфийкой?!

— Академию посетили его родители. Я слышал, собирали Совет. Почему они не зашли к нам? Повидаться с сыном?

— Гадкая история… Род Дакота просил Совет разрешения отказаться от сына. Как от некроманта, нарушившего закон и перешедшего на тёмную сторону. Позора им и так и так не избежать, конечно, но в случае смерти парня… Это может обернуться родовым проклятием. Со Спиралью Вечности и Книгой Мрака не шутят. До сих пор поверить не могу, что всё это правда. Всегда считал саму книгу и все эти символы… Чем-то вроде легенды.

— А он… Он сам — знает? Что семья была здесь? — даже веснушки побледнели на лице молодого целителя.

— Что? — старший словно очнулся. — Забудь всё, что я только что наговорил! Глаз не спускать с двадцать седьмой! Докладывать каждый час!

Двадцать седьмая! Вивьен понеслась прочь — влево по коридору и вниз — девятнадцать, двадцать, двадцать один, — двери мелькали перед глазами — зачарованные, окутанные голубоватым сиянием…

Вот она!

Двадцать седьмая.

Дверь медленно отворилась. Вивьен вошла. За стеклом колбы, которую она всё ещё сжимала в кулаке, да так, что руки вспотели, вновь зашевелились сухие стручки — чудесные мотыльки-невидимки вернулись обратно. Захлопнулась дверь.

— Арвель…

Он стоял у окна к ней спиной. Неподвижный. Тихий. В белоснежной пижаме, от вида которой тут же сдавило горло — этот страх, наверное, теперь останется на всю жизнь. Он её услышал. Услышал, но… Не повернулся.

— Уходи.

— Арвель! Но… Что? Почему?

— Тебе не нужно быть рядом, Вив… Беги. Беги, пока не поздно! — он развернулся, и она отшатнулась от ужаса…

Нет, Арвель Дакота вовсе не превратился в чудовище. Ладони по-прежнему скрывала паутина фей. Но… Что-то случилось. Что-то произошло. В потемневших глазах было столько…боли.

— Ты… Ты знаешь, — догадалась Вивьен. — Знаешь про… про свою семью.

— Знаю. Они правы, Вивьен. Я — зло. Меня не спасти. Те, кто рядом, те, кого… кого люблю… Я люблю тебя, Вивьен Ланмо, — он резко повернулся. — Люблю и запрещаю тебе сюда приходить! Ради моей любви к тебе.

— Нет, — упрямо ответила она и сорвалась с места.

Он, конечно, пытался остановить упрямую девчонку… Пытался остановить себя самого. Пытался остановить их обоих! А когда, наконец, сдался — их накрыло лавиной счастья! Он искал её губы, тонул в широко открытых, по-детски испуганных глазах… Каштановые волны вьющихся волос пахли ветром и осенними листьями, тонкие пальчики порхали, словно играли на невидимой флейте, а сердца пели одну и ту же мелодию — их мелодию, мелодию любви канно и некроманта одного из самых знатных родов.