Открыв рот, дикарь затараторил что-то. На лице Кая отразилось удивление. Не успела я и глазом моргнуть – как чужак изловчился и снова прыгнул на Кая. Меня он словно не замечал. Все произошло стремительно. Только что они оба стояли на ногах – и вдруг оказались в плотном клубке на земле. А в следующую секунду рука Кая со стиснутым в кулаке ножом оказалась у его собственного горла, а дикарь с перекошенным от злобы лицом нависал над ним, удерживая в таком положении.

Меня словно кипятком окатили.

– Нет! – Не помня себя, я бросилась на колени. Вцепилась в мохнатое, источающее смрад плечо. Спасительное слово на протурбийском пришло на ум само собой: – Пощадите! Пощадите!

Оскалив кривые желтые зубы, дикарь принялся еще глубже вдавливать лезвие в кожу Кая. Тот напряг мышцы, чтобы преодолеть сопротивление, но коротышка оказался на удивление силен.

– Пощадите! – снова крикнула я в отчаянии.

– Он… не понимает, – прохрипел Кай, продолжая бороться за жизнь, – он… не говорит по-протурбийски.

Не понимает?! Я чуть не плюнула от горькой досады. Теперь стало ясно, почему Кай так удивился, услышав тарабарщину. Но времени раздумывать не осталось. В любой момент могла пролиться кровь. Не придумав ничего лучше, я схватила собственные волосы и затрясла их кончиками прямо перед жуткой рожей дикаря.

– Смотри! Видишь? Смотри! Нравится?

Уловка сработала. Нападающего удалось отвлечь. Я специально погладила прядки, поиграла ими, позволяя вдоволь налюбоваться. Для Тхассу же мои волосы показались настоящим сокровищем, а я сделала ставку на то, что протурбийцы, даже полудикие, вряд ли так уж сильно отличаются друг от друга.

– Смотри, красиво? – продолжила я, сама едва дыша от страха. Любое неверное действие могло стоить жизни не только Каю, но и мне. – Хочешь, подарю?

Дикарь издал гортанный звук, в котором почудилась заинтересованность. Помогая себе жестами и мимикой преодолеть языковой барьер, я принялась торговаться.

– Не надо убивать. Не надо. Друзья. Понял? Мы – друзья, – помахивая одной прядкой, я протянула свободную руку и положила ее поверх сплетенных в твердой хватке пальцев Кая и дикаря. Только бы не сделать хуже… только бы…

Дикарь едва уловимо дернулся, будто хотел сбросить мою ладонь. Кай со свистом втянул в себя воздух.

– Смотри, – позвала я чужака ласковым голосом, – дарю. Красиво? Дарю.

Нащупав лезвие, я просунула пальцы между руками обоих и попыталась добраться до рукоятки. Бросила взгляд на Кая. С ножом у горла, на волоске от смерти он не мог сделать ничего, кроме как положиться на меня. Решится ли? Доверит ли свою жизнь моим неумелым дрожащим рукам? Без слов, без договоренности, просто как единственный шанс на спасение?

Кай тоже посмотрел на меня. Его глаза умоляли не творить глупостей. Но пальцы слегка разжались, позволяя перехватить нож. Медленно и осторожно я вытащила лезвие. Так, чтобы дикарь видел, поднесла к своим волосам. Отсекла прядку. Тот следил как завороженный. Я протянула подарок на ладони.

– Друзья. Бери. А мы уходим, – показала на Кая, – убивать нельзя. За подарок.

Дикарь взял прядь волос из моих рук. С благоговением поднес к носу, понюхал, высунул бледно-розовый язык и кончиком попробовал на вкус. Его лицо озарилось радостью.

– Давай, Белоснежка! – шепнул Кай.

Одним движением я сунула нож обратно в его пальцы. Но нанести удар он не успел. Вскинув голову, дикарь закричал что-то и отбил его руку. С разных сторон, как тараканы из коробки с печеньем, на нас повыпрыгивали и повыбегали такие же, как он, мохнатые полурослики. Кай сделал рывок, но его перехватили еще двое. Дикарь повернулся ко мне. Грязная пятерня просвистела в воздухе, накрыла мое лицо. В следующую секунду мой затылок пронзила боль, зубы клацнули, все вокруг дрогнуло… и растворилось.

* * *

Первым, что я почувствовала, когда очнулась, была боль. Она охватывала всю голову, спускалась вниз от затылка и тошнотворной волной подкатывала к горлу. А затем я открыла глаза и обнаружила, что стою, точнее, подвисаю на веревках, крепко привязанная к столбу.

Впереди открывалась широкая площадка, обрамленная кустарником и деревьями. Над головой раскинулась россыпь звезд. Справа чернело что-то крупное, похожее на статую. У подножия подмигивали красные угольки остывающего костра. Приглядевшись, я заметила, что это массивная фигура того самого волкоподобного чудовища, то ли вырезанная, то ли высеченная из какого-то природного материала.

Я тихонько охнула, заметив, что к двум ближайшим столбам тоже кто-то привязан. Пошарила взглядом в поисках мохнатых коротышек. Вроде бы никого. А вдруг поблизости сидят, и я их просто не вижу? Но при виде Кая, обездвиженного рядом в такой же позе, все остальное перестало иметь значение. Его руки были заведены назад вокруг толстой колонны и связаны там. Он стоял, опустив голову, и, казалось, даже не дышал.

– Ты жив? – горячо зашептала я. – Пожалуйста, скажи, что ты жив!

Кай пошевелился. Даже в полумраке я видела темную запекшуюся кровь на его виске, разбитый уголок губы.

– Пока… да.

В это время фигура у соседнего столба задергалась.

– А… ты еще жива… – послышался не очень внятный голос Бизона. – Мы с кэпом тебя уже похоронили.

– Не слушай его, – произнес Кай, чуть повернув ко мне голову.

Я кивнула. И так старалась не слушать. Вот только крепко затянутый узел на плетеной из жесткого волокна колючей веревке никак не желал развязываться, как ни пыталась я его растянуть и ослабить.

– Как это не слушай? – свирепым шепотом возмутился бритоголовый. – Надо быстрее отсюда драпать! Они убьют меня… я не хочу умирать… вы не знаете, что они со мной делали…

Мои руки опустились. По спине пробежал холодок. Внутреннее чутье убеждало меня не доверять Бизону, но если это отчаяние – игра, то он – гениальный актер. – Они резали меня… пытали меня… – бритоголовый шмыгнул носом, – и будет еще хуже…

Я не сомневалась, что будет. Судя по тому, каким диким выглядело племя, нас готовили к жертвоприношению. То, что жертв оставили связанными здесь, означало, что время ритуала просто еще не подошло. Нет уж, не так мне хотелось закончить свои дни! Чем больше я об этом думала, тем сильнее билась в путах.

– Дана… – позвал Кай безжизненным голосом.

Я не ответила. Только скрипнула зубами, продолжая бороться.

– Дана…

– Погоди минутку. Не отвлекай.

Он покачал головой.

– Бесполезно. Я пробовал. Побереги силы.

– И сколько нам стоять так? – сдалась я. – Что с нами будет?

Кай грустно улыбнулся мне краешком разбитой губы.

– До утра. Если я правильно понял, они ждут, пока на небе останется лишь Сшат-Ацхала.

Восход всегда ассоциировался у меня с началом чего-то нового, чистого. С пробуждением нового дня. Заметив, что стало светать, я поймала себя на мысли, что больше так не считаю. Краешек белесых облаков на востоке, чуть подсвеченных бледно-розовым, ежесекундно напоминал о грядущей смерти. Если бы могла, я отложила бы восход, а лучше – отменила бы его совсем.