– Кто следующий?! Кто мне скажет, что это было, и кто объяснит, почему оно улетело, а не валяется тут, истыканное стрелами? На хрена мне такие бойцы, которые не пошевелятся, даже когда им насрут на голову?!..

Предводитель в полной тишине – такой, что, кажется, стал слышен шорох падающих с неба снежинок – оттянул полу, воткнул тесак в ножны и застегнул пальто.

– Я буду казнить каждого, кто струсит или будет щелкать клювом, увидев врага. А сейчас я еще раз спрашиваю: что это было? Кто там ходил на разведку вместе с этим? – кивнул он на припорошенный свежим снегом труп.

Вперед вышел другой рыбак – тот самый Карась, что привез осенью вместе с Герасимом злополучный череп. Пожилой мутант для чего-то снял шапку, обнажив лысую, покрытую коростами голову, словно приготовившись к тому, что и ее сейчас «снимут».

– Не серчай, Кардан, – скрипучим, простуженным голосом обратился он к предводителю. – Тока ведь мы тебе говорили с Валеркой… – Карась на мгновенье запнулся, дернув взглядом на труп. – Мы говорили, что видели двух «драконов». Один, что поболе – видать, Степан был. А что поменьше – вот, она, думаю, и прилетала сейчас.

– Она? – двинул бровями Кардан. – Ты что, даже сиськи разглядеть успел?

– Нет… Только думаю, что парой-то они не зря летали.

– Мы с Тамарой ходим парой, – сказал предводитель. – Санитары мы с Тамарой. – Потом сплюнул и крикнул: – На реку не забываем смотреть! Если пропустим саночников, я вам такую санитарию устрою! Кровью умоетесь.

Рыбак вжал голову в плечи, но продолжал стоять.

– А ты чего застыл?! – рявкнул на него Кардан.

– Герасима прикопать бы. А то звери… Можно?

Хозяин города монстров набрал в грудь воздуха, но, против ожидания, орать не стал. Выдохнул, сплюнул и махнул рукой:

– Делай. Возьми кого-нибудь в помощь, скажи, что я велел. Но если до отхода не успеете – ваши проблемы.

Карась благодарно кивнул и повернулся уже, чтобы уйти, но Кардан вдруг бросил ему в спину:

– А почему он – Герасим? Тебе бы так зваться-то.

– Так он поначалу меня так и звал, – обернулся Герасимов. – Мне не нравилось, не откликался я. А потом мы рыбачили как-то, и к нам волчонок подбежал, кроха совсем. Валерка его хвать за шкирку – и в воду сунул. Держал так, пока тот дергаться не перестал. Вот я и скажи: «Это ты Герасим-то, а не я». Он, правда, не понял, к чему это, книжек не читывал, а прозвище прижилось.

– Туда ему и дорога, значит, – поморщился предводитель. – Иди, копай!

К Устюгу группа «диверсантов» подошла, как и было задумано, ночью. Катерина надела противогаз. Смысла в нем как в средстве защиты теперь, разумеется, не было, но так оставалась бо́льшая вероятность при встрече с патрулем сойти за свою. Хотя, если совсем уж честно, девушка надела его скорее из-за желания скрыть свои язвы. Она не представляла, что будет делать, если столкнется с Венчиком… Нет-нет, с ним она повстречаться не должна, ведь ее цель – Резиденция Деда Мороза, встреча с Пистолетцем. Иначе… Иначе Кардан убьет маму, в этом не стоит сомневаться. Правда, перед уходом, когда она выпросила у предводителя лузян пять минут на прощание с ней – на всякий случай, ведь кто знает, что будет, – мама сказала: «Делай, что должно, не думай обо мне; я всё равно уже свое отжила, а ты должна жить, а не мучиться». Что имела в виду мама под этим «делай, что должно»? То, что приказал Кардан, или то, что велит сердце? Скорее, второе, ведь мучиться она будет, если продолжит оставаться, по сути, рабыней «хозяина города монстров». Да и предав своих, более счастливой она точно не станет. Но тогда умрет мама, а разве от этого она, Катерина, не будет мучиться? Будет, да еще как! Но мама не зря намекнула, что она свое отжила. Ее и без того подкошенное радиацией здоровье в плену у Кардана еще более пошатнулось. Мама напоминала собою тень, привидение. Страшное, бородатое, с ввалившимися, окруженными чернотой глазами. Сколько ей осталось: полгода, пару месяцев, а может, недель?.. Не лучше ли будет для самой мамы, чтобы эта полужизнь-полусуществование поскорее закончилась?.. «Делай, что должно». И что же ей делать? Наверное, и правда стоит пойти к Святой, рассказать ей обо всём, предупредить… Только вот этот крючконосый лупоглазый гад всё время за ней приглядывает, будто слышит ее мысли! А ведь это из-за него она стала такой – уродливой, с облезлыми волосами… Так хочется придушить его, сдавить горло, чтобы эти птичьи глаза насовсем выскочили из орбит!

* * *

Мысли Лёхи в целом походили на Катины. Он думал о том, как предупредить Сашу и Глеба о грозящей им опасности. О других устюжанах он не думал. Он даже ловил себя на мысли, что, в общем-то, Борис был прав: жители Великого Устюга заслужили войну. За то, как насылали на них отряды карателей, убивающих за малейшую провинность; за то, что в принципе – что храмовники, что морозовцы – относились к «диким» мутантам как к грязи, не считая их за людей; наконец, за погибшую Олюшку-Заюшку… Но Саша и Глеб были хорошими. Они искренне желали «диким» добра. В общем-то, и тот парнишка, Венчик, что прилетал последний раз, тоже показался неплохим человеком. Может, были и еще хорошие? Наверняка были. А вот были ли хорошие среди тех, кто пришел с этим страшным, жестоким Карданом? Скорее всего, вряд ли. Ведь устюжане не делали им никакого зла, а они всё равно мечтают их убить.

И что теперь делать? Если он пойдет к Саше и Глебу, то Кардан убьет Варвару… Вспомнив о девушке, Лёха почувствовал внутри приятное тепло. Что же это? Неужто влюбился?.. А как же Олюшка? Хотя… Олюшки больше нет. Скорее всего, она бы и сама хотела, чтобы Лёха был счастлив. Конечно, хотела бы. Ведь Олюшка была доброй и славной. Они даже чем-то похожи с Варей. Наверное, как раз этой своей добротой, которой так мало вокруг. И если Варвару тоже убьют, то в этом будет его прямая вина. Сможет ли он пережить такое?.. Но если он не предупредит устюжан, то погибнет куда больше людей – плохих и хороших. И даже тогда неясно, что станет с Варварой. Вряд ли Кардан просто так отпустит на волю тех, кто против него. Нет, надо идти к Саше и Глебу. Они – умные, они что-нибудь придумают! Тогда никто не погибнет, кроме, может быть, самых плохих, вроде Кардана или этого Цапла, которого сам же Лёха когда-то и приютил, да и в Устюг его послал, тупица безмозглая! А теперь, вон, тот идет, оглядывается на него – как бы не сбежал. Или опасается, как бы на него не накинулся?.. А ведь придется с ним что-то делать, просто так он никого никуда не отпустит.

Непонятно еще с этой девчонкой, которая идет впереди. Она из Устюга, храмовница. Но хорошая или плохая – не ясно. Хотя Кардан ей тоже пригрозил наказанием за непослушание. Смертью матери. Значит, девушка против лузян. Если как-то ей намекнуть, что он надумал… Пусть не поможет, но хоть не мешает. И остается еще Николай из Смолинской Выставки. Парень простой, глуповатый даже. Но ведь вызвался зачем-то идти с лузянами на Устюг. Может, и впрямь только по дурости? Ведь Сашу с Глебом он тоже должен уважать, они его учили, относились, как к человеку… Надо с ним поговорить, пока Цапл и девчонка, Катерина, чуть вперед оторвались.