С окошек, горящих вдали,

Со старой отцовской буденовки,

Что где-то в шкафу мы нашли.

Слова М. Матусовского, музыка В. Баснера

— Никому не нужен русский человек, ни начальникам своим, ни правителям, которые давно бы уже нашу страну в аренду сдали, если бы не стало наконец русских… — запальчиво говорила наша спутница, а я молчал, потому что возразить на это было нечего.

— Так-то оно так, — сказал я. — Только порою кажется, что и самому себе русский человек тоже уже не нужен…

— Так ведь зато Богу нужен… — тихо, но убежденно проговорил отец Андрей, останавливая машину. — Я иногда читаю жития святых и думаю, что все это про нас, про нашу Родину написано…

— Как это? — спросил я.

Я действительно не мог понять, о чем говорит мой спутник, не мог сообразить, зачем он остановил здесь, на краю оврага, машину…

Конечно, красиво было.

Круто уходил вниз обрывистый склон, заросли кустов в лощине, кажется, собирали в себя вечерние сумерки…

А с другой стороны шоссе тянулись бесконечные луга, нежно освещенные заходящим солнцем…

— Это у нас все и было, что в книжках про святых пишут… — убежденно повторил отец Андрей, усаживаясь на бревнышке на краю обрыва.

Мы присели рядом с ним.

— Не согласны? — спросил отец Андрей. — Ну, ладно, я тогда вам про красноармейца Лукова расскажу…

— Расскажите… — согласился я. — Про красноармейца, батюшка, тоже интересно послушать, хотя и непонятно, какое отношение красноармейцы к святым имеют? Вы еще про буденовку что-нибудь вспомните…

— И про буденовку тоже обязательно скажу! — сказал отец Андрей. — В общем, мне отец рассказывал, что это сразу после Гражданской войны случилось. Война уже кончилась, а по русским деревням все равно чекисты рыскали, людей мучили и убивали…

Вот приехал такой отряд и к нам в село.

Отрядом командовал товарищ Фогельсон, а в отряде у него и венгры были, и латыши, и китайцы, и даже русский один в буденовке со звездой.

Его красноармейцем Луковым звали, отец запомнил это, потому что все его в отряде шпыняли всячески и только и слышно было:

— Красноармеец Луков! Принеси ведро воды!

— Красноармеец Луков! Беги быстрее к товарищу Петерсу. Пусть он явится немедленно!

— Красноармеец Луков…

Отец тогда еще мальчишкой был, не понимал ничего, крутился возле чекистов…

А чекисты эти не просто так к нам приехали.

В воскресенье, когда народ на обедню пошел, товарищ Фогельсон приказал своим чекистам окружить храм и, когда служба закончилась, чекисты погнали всех прихожан к оврагу за селом.

Когда чекисты выстроили их вдоль обрыва, вышел к ним в черной кожанке с «наганом» в руке товарищ Фогельсон.

— Кто из вас в вашего Христа не верит, может до дому идти! — сказал он.

Только и не шевельнулся никто…

— Еще раз спрашиваю! — повторил Фогельсон. — Вы все поняли? Если ви не дураки, можете идти домой!

Отец было дернулся выйти из строя, поскольку по малости лет дураком себя не считал, а дома у него на рыбалку намечено было идти, но дед удержал его.

— Ну-ну! — сказал Фогельсон. — Тогда я с вами персонально беседовать буду…

Он подошел к стоящему на краю шеренги батюшке и, ткнув его «наганом» в живот, потребовал:

— Говори бистрее, что Христа не было! Говори, что это попы толстопузые выдумали его, чтобы народ обманывать!

— Не… — перекрестившись, сказал священник. — Я этого тебе, господин чекист, никак не могу сказать, потому как верую во единого Господа Иисуса Христа Сына Божьего…

Договорить «Символ веры» он не успел — короткое пламя вырвалось из «нагана» товарища Фогельсона и столкнуло батюшку с обрыва. Бездыханный, покатился он на дно оврага.

Страшно закричала красавица попадья.

— Продолжим культурно-просветительную беседу! — невозмутимо сказал товарищ Фогельсон, подходя к попадье. — А ты, красавица, что скажешь насчет поповского обмана. Ты ведь не желаешь отправиться в овраг?

— Верую во единого Бога Отца Вседержителя! — сдавив в себе крик, отвечала красавица попадья, и товарищ Фогельсон, сморщившись, нажал на курок.

Когда были расстреляны все патроны и семь человек уже лежали на дне оврага, товарищ Фогельсон перезарядил барабан и подошел к отцу.

— А ты, мальчик? — спросил он. — Чего ты дрожишь? Ты, наверно, застыл и хочешь домой? Скажи, что не будешь ходить в вашу дурацкую церковь, и иди играть! Ну!

Отец молчал и товарищ Фогельсон уже начал поднимать свой «наган», когда вдруг между ним и отцом встал красноармеец Луков.

— Отпусти мальчика, товарищ Фогельсон! — сказал он твердо. — Я за него встану!

Он вытолкнул отца из строя и встал на его место рядом с дедом.

На несколько мгновений товарищ Фогельсон как бы окаменел, страшным было его искаженное лицо, но вот что-то дернулось в лице, и к Фогельсону вернулась возможность двигаться.

— Вот ты и выдал себя, товарищ Луков! — сказал он, криво усмехаясь, и вдруг закричал истошно и тонко: — Снимай нашу буденовку, гад!

Красноармеец Луков стащил с головы буденовку со звездой и перекрестился.

А товарищ Фогельсон, выхватив у него буденовку из рук, выстрелил.

Но так получилось — то ли это дед поддерживал Лукова, то ли еще что, — красноармеец продолжал стоять и после того, как расстрелян был весь барабан, и упал с обрыва, только когда Фогельсон столкнул его в овраг.

Сам он, тяжело дыша, повернулся к товарищу Петерсу.

— Кончайте всех! — приказал он.

— А этого? — кивая на отца, спросил товарищ Петерс.

— Этого? — переспросил товарищ Фогельсон, глядя на отца. — Нет, товарищ Петерс! Этот мальчик помог нам разоблачить опасного врага! Мы наградим его! Получай, юный пролетарский герой!

И он нахлобучил на голову отца луковскую буденовку со звездой.

Отец только услышал, как прогремел залп…

Когда он стащил закрывшую ему глаза буденовку, никого уже не было на краю оврага, а чекисты, не спеша, как люди, сделавшие свое дело, уходили к дороге.

Отец Андрей замолчал.

— Это здесь было? — тихо спросила наша спутница.

— Нет… — сказал отец Андрей. — Отец в детдоме рос, а когда вырос и поехал в село, уже и села не нашел, не то что оврага… Хотя и в этом овраге тоже, наверно, кого-то расстреливали…

— Наверное… — согласился я, наблюдая, как заполыхал на дне оврага запутавшийся луч заходящего солнца. — По всей Руси это было…

Стало тихо.