дёргаться, виски был крепкий и приносил успокоение.

Резко зазвонил мобильный и Ильич чуть не подпрыгнул. Он протянул было руку, но помедлил, потом собравшись с духом поднес трубку к уху. Несколько секунд слушал, затем рявкнул:

— Ника, прошу тебя, я очень занят, — и бросил телефон на стол.

— Что хотела?

Ответа не последовало. Он закурил, облокотясь на стол. Через минуту вновь пожал плечами:

— Мозг вынести… Чего еще.

Я понимающе кивнул, и, затягиваясь дымом, посмотрел на часы:

— Минут через тридцать подъедет Шах, выставит пост у дома и проводит в аэропорт. Но вначале мы с ним встретимся с местным авторитетом, ну с тем… Сергей за обедом предлагал. Надо подсветить ситуацию.

Ну да, — флегматично произнес шеф, стряхнув пепел. — Надо.

— Подумай еще раз, вспомни, за последнее время не было чего-то выходящего за привычные рамки. Даже не угрозы, а может намеки какие, или нюансы…

Ильич неопределенно махнул рукой и снова стал раскачиваться в кресле.

— Бугаев, я бизнесмен. Нюансы есть всегда, потому что всегда — он сделал ударение на слове всегда, — ищу возможности, преодолеваю и кризисы. Двадцать лет так живу. Медведев недавно по телевизору сказал: мировой кризис бушует везде, но не в России. По словам президента — мы тихая гавань. Какая на хрен гавань? Штормит, не забалуешь. — Он перестал раскачиваться. Выражение его лица изменилось. — И хочу тебе заметить, что я плачу специальным людям, чтобы они разбирались по мелочам.

— Это про меня? Считаешь проблему мелочью?

Он вяло пожал плечами.

— Ты молчишь, как рыба об лед! Не хочешь мне ничего сказать, а? Того, что мне стоило бы знать. Или то, что тебя могут грохнуть — это мелочь?

— М-да, этого следовало ожидать, — вдруг произнес Адамович закинув в рот виски.

— Чего этого? — закашлял я подавившись дымом.

Мы посмотрели друг на друга. Я пытался понять злюсь ли я на него. Он третий день пудрит мне мозги, что-то недоговаривая.

Ильич сложил руки на коленях.

— Последнее время многое идет не так.

— Что именно?

— Все

— Так не бывает.

— Сам видишь — бывает.

— И ты не догадываешься, откуда эта опасность или хотя бы почему?

— Жизнь в принципе опасная штука.

— Конечно… Но сейчас, для тебя, и меня, кстати, она опасней, чем неделю назад.

— Спрашиваешь почему… Потому что за двадцать лет в бизнесе, я пережил кризисы, обвалы рубля, бандитские наезды, угрозы… Не впервой. Но сейчас не понимаю…

— Раз ты смог выжить тогда, значит была хорошая чуйка на проблемы.

Ильич потер глаз:

— Повезло.

— А если сейчас твое чутье притупилось, ты не знаешь откуда дует ветер, я повторю свое предложение: тебе надо исчезнуть на пару недель. Отдохни в Швейцарии, заодно проверишь счета, или еще куда, пока я здесь не разберусь…

— Не могу.

— Похоже ты ждешь от меня чуда, но я не волшебник, и если ты ничего не скажешь, так и будем ходить в потемках.

— Ну да, — произнес он наконец. — Живешь — живешь и на тебе …

— Валера, — крикнул он, — бутылку нарзана из холодильника принеси.

Адамович опять уставился в море. Я понимал, когда на тебя объявили охоту — это любого выбьет из колеи.

Потом заерзал на кресле и понизил голос сказал:

— Тебе надо кое-что знать — он искоса глянул на меня. — Хотя не думаю, что это имеет отношение к сегодняшним делам.

Ильич встал и качнувшись направился к ограждению балкона, его фигура внушительно выглядела на фоне фиолетового неба. «Хорошая цель для снайпера» — мелькнула мысль.

— Не светись, отойди от края!

Он меня не слышал. Тогда я встал рядом.

Какое-то время мы с Ильичом смотрим в море, на светящуюся от неоновой рекламы «Платформу» где началось представление, слушаем доносившиеся обрывки музыки.

Открылась дверь и появился телохранитель. Он нес поднос с бутылкой «Нарзана», и два высоких стакана.

Поставив поднос, он молча наполнил стаканы, и дождавшись кивка Адамовича удалился, закрыв за собой дверь.

Шеф вернулся в кресло-качалку и привел ее в движение. Покачавшись несколько секунд остановился.

— Что-то пошло не так, — повторил он, качнув головой и задумчиво рассматривая последнюю оставшуюся оливку. — На кону стоят большие деньги, и похоже, правила игры изменились…. Выглядит все по-прежнему, а на самом деле все стало иначе.

— В НЛП говорят, карта не территория.

— Что?

— НЛП — херовина такая, психологическая, — я махнул рукой.

— Занимаешься всякой ерундой… — нахмурился он.

— Ну так и что из сказанного следует? — спросил я, наколол оливку на зубочистку и отправил в рот. — Что ты имеешь в виду под игрой.

Луна скрылась от наплывшей тучи, на балконе стало темнее. На скудно освещенной террасе стало почти темно. Половина ее уже скрылась во мраке. Из окна лился меркнущий желтоватый свет.

Но шеф продолжал играть в молчанку.

— Непонятно главное, — Ильич потер подбородок. — Меня хотят убрать или это шантаж, чтобы срубить денег?

— Угроза от этого меньше не становится, — заметил я.

— Угроза! Для человека моего положения угрозы — часть повседневной жизни, и вообще таков бизнес в России. Кто-то мне завидует, кто-то ненавидит. Это цена успеха.

Я кивнул. Одновременно с пониманием и скептически:

— Меня тоже ненавидит не мало людей. При этом я не считаю себя успешным.

Я ждал от шефа хоть слова, хоть жеста для завершения разговора, но Адамович хранил равнодушное молчание. Я первым не выдержал.

— Так что мне следует знать? Какая игра? Какие деньги?

Адамович перестал раскачиваться, уставился в ночь, а потом взглянул на меня.

— Поступило предложение от которого я не мог отказаться… о продаже домика. Пока торгуюсь. Хотя маловероятно, что уши торчат оттуда.

— Ничего не слышал.

Шеф нетерпеливо дернул плечом.

— И не должен. Про подготовку сделки мало кто знает, и большинство акционеров не в курсе, из наших только Саленко и Бураков: они готовят бумаги.

— И кто же этот, счастливчик?

— Одна из дочек «Газпрома».

— А-а, так вот почему ты зачастил на Наметкина… Так они уже сидят на чемоданах, штаб-квартира переезжает в Питер!

— Не все, не все… кое-кто останется в Москве.

— Почему сразу не сказал?

Ильич изменился в лице. На мгновение в его взгляде появились острые льдинки, которые я уже видел однажды. Появились и тут же исчезли.

— Не считал нужным и не сказал, — жестко отрезал он, и сразу, примирительным тоном, добавил, — не мог предположить, что это газовики.

— Маловероятно, — согласился я, — но возможно.

— Вот если про сделку узнали акционеры… — лицо Ильича сразу посуровело.

— Волгину я могу озвучить эту версию.

— С ума сошел? Никакой огласки…

— Ты начальник, тебе виднее.

— Денис, у нас давно уже дружеские отношения, при чем тут начальник.

Я встал