неверным — тогда они лишались шанса его прочитать, и думать дальше было бессмысленно, или же код был зашифрован неочевидным образом.

— Есть, куда записать?

Лиза непонимающе посмотрела на него. Не дождавшись объяснения, она дала ему дешёвую шариковую ручку с логотипом производителя шин и блокнот, который содержал диаграммы, фрагменты кода и вычисления в десятеричной и шестнадцатеричной системе счисления, нацарапанные Лизиными каракулями. Марк задумался, исписал полстранички, зачеркнул пару слов и написал более подходящие над ними. Спустя некоторое время он удовлетворённо улыбнулся, переписал текст начисто и вручил Лизе, которая с любопытством за ним наблюдала.

Она прочитала вслух: «Наш учитель господин Больке провёл сегодня очень интересный урок истории. Хорошо, что я был там и узнал много нового о римских временах. Самой сплошной темой была тема о том, как Рим исчез, словно взрыв. Никогда история Рима так хорошо не доходила до моего мозга».

Лиза посмотрела на него вопрошающим взглядом.

— И что это?

Марк самодовольно улыбнулся.

— В школе мы с товарищем придумали секретную систему переписки. Мы прятали сообщения в длинных текстах. Расшифровать было очень просто: каждое десятое слово, начиная с четвёртого, входило в сообщение, а все остальные были лишь маскировкой.

Лиза подчеркнула соответствующие слова в тексте и прочитала:

— …Больке… был… сплошной… взрыв… мозга…

Она рассмеялась.

— Так вот, как ты убивал время в школе! Не удивительно, что в итоге ты смог поступить лишь на «эконом»!

Она снова стала серьёзной.

— Возможно, ты прав. Сейчас проверим. Она пару раз щёлкнула мышкой.

— Хмм. Здесь 49607 строк кода. Посмотрим. Нечётное число. На три не делится, на пять тоже, на семь. нет. Ни на одиннадцать. Для других чисел нужен калькулятор, будет быстрее.

Её пальцы забегали по клавиатуре — она писала маленькую программку. Марк с восхищением смотрел, как экран быстро заполнялся строчками кода. Через пару минут она закончила работу и запустила компилятор, который преобразил программный код в программу. После того как была запущена программа, на экране появилось маленькое окошко с полем для ввода данных и кнопкой с надписью Input[52].

Лиза ввела число 49607. Тут же появилось новое окно с сообщением, содержавшим два числа «113, 439».

— Пожалуйста!

— Что это значит? — спросил Марк. — Что за программу ты написала?

— Разложение на простые множители. Одно из первых упражнений в моём старом учебнике по С++ для начинающих. Я до сих пор помню код наизусть.

— И что в итоге получилось?

— В итоге получилось то, что я, к сожалению, вынуждена признать, что ты — не такой тупой, как я всегда думала. 49607 — продукт перемножения двух простых чисел — 113 и 439. И это не случайно. Это значит, что код можно разбить на равные фрагменты — по 113 или 439 строк. Возможно, лишь часть из этих фрагментов содержит настоящий программный код, возможно, их нужно перегруппировать. Но я это легко выясню, — её глаза горели решимостью совершить подвиг.

Приятное тепло разлилось по телу Марка при мысли, что он помог Лизе. Но было нечто, что омрачало его радость от её уважения к нему. Нечто, что его уже несколько минут беспокоило, но что он пытался игнорировать. Как раз в момент, когда он собирался обратить внимание Лизы на это, она озвучила его мысль:

— Послушай, тебе не кажется, что здесь довольно сильно пахнет гарью?

Глава 73

г. Гамбург, р-н Харбург,

пятница, 9:37

Главный комиссар Унгер сидел на обитом вельветом диване в гостиной профессора Вайзенберга. На стоявшем в углу телевизоре — старомодном ящике с электронно-лучевой трубкой — лежал толстый слой пыли. Диванные подушки были так тщательно задрапированы, что казалось, будто эту комнату специально приготовили для съёмок каталога мебели семидесятых годов. Лишь потрясающий вид на Эльбу намекал на высокий социальный статус хозяина.

— И вы всерьёз полагаете, что эта компьютерная программа… умеет думать? — спросил Унгер.

Вайзенберг медленно кивнул.

— Я считаю, это вполне возможно.

Унгер спрашивал себя, почему эти такие бесцветные глаза с огромными мешками говорили о гораздо большем, чем у других людей, уме.

— Видите ли, уже с шестидесятых годов ведутся попытки разработать думающий компьютер, — объяснил профессор. — Пионеры компьютерной отрасли полагали, что им потребуется пара лет, и они сконструируют General Problem Solver[53], который будет решать любую задачу быстрее человека. Но они заметили, что человеческий разум сложнее, чем было принято считать, и цель стала смещаться во всё более отдалённое будущее, — он отхлебнул чая. — С тех пор прошло много времени. Успехи искусственных интеллектуальных систем были тем заметнее, чем мощнее становились компьютеры в наших лабораториях. Настал день, когда компьютерная программа победила чемпиона мира по шахматам, но мы заметили, что оказалось намного сложнее научить компьютер вести себя адекватно в повседневных ситуациях, чем играть в шахматы. Мы шли к большой цели мелкими шажками. У каждого разработчика систем ИИ было своё мнение о том, когда же у нас появится компьютер, который по всем параметрам сможет продемонстрировать умственные способности, схожие с человеческими. Кто-то говорил о пятидесяти годах, оптимисты — о двадцати или тридцати. Есть немало и тех, кто до сих пор считает, что построить думающую машину невозможно, — Вайзенберг покачал головой. — Похоже, что всё это время мы не замечали главного. Развитие компьютеров происходило не только в университетских лабораториях. За последние двадцать лет мощность наших компьютеров выросла более чем в тысячу раз. Но и количество компьютеров тоже увеличилось более чем в тысячу раз. Это значит, что суммарная мощность компьютеров, объединённых в единую сеть, достигла, по меньшей мере, факториала от миллиона. За двадцать лет! И она продолжает расти в геометрической прогрессии. Если некая компьютерная программа сумеет распространиться в Интернете и использовать эту колоссальную мощность, то…

— Господин профессор, я мало что в этом понимаю, — перебил его Унгер. — И мне по-прежнему тяжело поверить, что компьютерная программа умышленно убила человека. Даже если и так, мне пришлось бы исключить другую возможность, а именно, что за всей этой историей кроется человеческий умысел. А для этого мне нужен мотив. Если я узнаю мотив, я узнаю, кто преступник.

Вайзенберг кивнул.

— Ну, умение добиться того, чего не смогли целые поколения учёных, думаю, будет достойно оценено. Я не очень глубоко разбираюсь в финансовых вопросах — лишь в объёме, в котором занимался статистическим анализом рынка акций. Но я знаю, что фирмы с гораздо более скромными техническими инновациями стоят на бирже миллиарды евро.

— Вы хотите сказать, что тот, кто знает секрет этой программы, разбогатеет?

— В целом, можно сказать и