– К этому они точно не готовы. У меня чуть сердце не разорвалось, когда Шарлотта с рыданиями пыталась вернуть мебель на прежние места. А плакала оттого, что не могла вспомнить, как было раньше.

– В том-то и дело. Поверь, очень скоро новый порядок станет привычным и нормальным. То же самое произойдет и с Чейзом, если они дадут ему шанс. Кстати, когда я смогу познакомиться с твоим парнем? – Джин понимала, что пока влюбленным было не до нее: они еще не успели насмотреться друг на друга.

– В следующий его приезд. Обещаю. Но пока он хочет, чтобы я прилетела к нему в Нэшвилл сразу после того, как Шарлотта вернется в университет. – В голосе послышалась тревога.

– И что же? – Джин почувствовала неуверенность, и Стефани не стала скрывать сомнений.

– Понимаешь, мы словно повисли между двумя мирами. Здесь у нас не было никого и ничего, кроме друг друга. В Лос-Анджелесе время прошло чудесно, но в Нэшвилле у Чейза своя жизнь: империя, требующая постоянного внимания, репетиции, концерты, запись альбомов и еще миллион разных дел. Он всегда зовет меня с собой, и все же это его жизнь, а не наша общая. С Биллом было так же; боюсь повторения и не хочу снова себя потерять. Все время превращаюсь в необязательный придаток, подобие аппендицита.

– То же самое случится рядом с любым целеустремленным мужчиной, сумевшим построить успешную карьеру. По-моему, Билл отличался особым эгоизмом и требовал, чтобы жизнь крутилась исключительно вокруг его персоны. А Чейз пытается по-настоящему включить тебя в свой мир – во всяком случае, пока. Но у него в руках карьера, множество людей, крупный успешный бизнес. Если бы я любила Фреда и хотела настоящей совместной жизни, то обязательно повсюду следовала бы за ним. Давай смотреть правде в глаза: ему неинтересно ходить со мной на сеансы ботокса или к парикмахеру. Порою приходится признать, что чья-то жизнь больше и значительнее твоей, а потому остается лишь присоединиться. Билл никогда не обращал на тебя внимания, вот ты и потерялась в суете. Но, судя по рассказам, Чейз совсем другой человек.

– Возможно. – Стефани задумалась. Она много размышляла о своем вкладе в совместную жизнь, а Джин считала, что выдающаяся карьера Чейза требует смирения. – Он сказал, что, если приеду в Нэшвилл, смогу заняться связями с общественностью.

– Так в чем же дело?

– В том, что это искусственно придуманное занятие; точно так же, как помощь в сочинении слов для песен. Он прекрасно обходится и без меня.

– Значит, найди в Нэшвилле настоящую работу. Но в любом случае рядом с таким успешным человеком придется считаться с его карьерой и как-то приспосабливаться к его графику. Иначе ничего не получится. То же самое произошло бы, окажись твоя жизнь более деятельной, чем его. Главный секрет заключается в том, чтобы найти разумного человека. Не такого, как Билл, который не обращал на тебя внимания, пока ты безропотно выполняла все его желания. И не такого, как Брэд, который превратил бедную Элисон в некое подобие беспилотника. Ключевое слово здесь – «разумный». Фред был таким до тех пор, пока не начал бегать за каждой юбкой. Если бы научился крепко держать штаны, стал бы очень приличным мужем. Возможно, поэтому я до сих пор его терплю. А когда-то он мне даже нравился. Так что дело не только в деньгах.

Стефани давно подозревала, что так оно и есть, хотя сейчас между Джин и Фредом разверзлась глубокая пропасть, и ни один не хотел начать строительство моста. Их союз трудно было назвать браком. Уже много лет назад роли распределились раз и навсегда: он бегал за женщинами, она тратила деньги. Но при этом оба оставались хорошими людьми. Стефани жалела, что жизнь их сложилась таким образом. А Джин, в свою очередь, считала, что если не имеешь своей карьеры, то надо приспосабливаться к карьере своего мужчины. Прежде смысл ее жизни заключался в муже и детях. Не хотелось, чтобы теперь их место занял Чейз. Стефани чувствовала, что нуждается в собственной идентичности. Она двигалась в этом направлении, но цели пока не достигла и застряла на середине пути. Резко менять жизнь пока было рано; не хотелось совершать необдуманных шагов. Они с Чейзом долго не ложились вместе в постель, и решение оказалось верным. А сейчас требовалось время, чтобы наладить жизнь. Но Чейз не торопил: он просто скучал. И Стефани тоже скучала.

Устроив скандал в день приезда, Шарлотта начала встречаться со школьными друзьями и редко появлялась дома. Весь день гуляла по городу, а по вечерам ходила в гости. Уикенд провела в Тахо, на два дня съездила в Йосемитский национальный парк, так что Стефани ее почти не видела. Дочка стремительно пролетала в свою комнату и даже не садилась за стол с матерью. Наконец Стефани удалось на пять минут поймать Шарлотту в кухне, где та ждала, пока друзья заберут ее на концерт в Окленд Колизеум арене.

– Может быть, завтра вместе сходим на маникюр? – как ни в чем не бывало предложила она. Дочка провела дома уже неделю; хотелось побыть с ней хотя бы немного.

– Не могу. Уезжаю в Соному. Родители Хизер купили там дом.

– А как насчет послезавтра?

– Мне некогда, мам.

Шарлотта старательно возводила стену. Официальной причиной разлада считался Чейз, но не последнюю роль играли возраст и боль недавней потери. Девушка во всем на свете винила мать – главным образом потому, что та осталась жить, а отец умер.

– Хочу повидать друзей, пока все еще дома. Это наше последнее лето. На будущий год все начнут работать, и сюда уже никто не приедет. Я, скорее всего, тоже.

Стефани очень хотелось спросить: «А как же я?», но она промолчала. Шарлотта дала понять, что предпочитает проводить время с друзьями, а не с матерью.

Два дня спустя Стефани что-то искала в ящике комода, когда в комнату вошла дочка.

– Не знаешь, куда делать моя теннисная ракетка? – спросила она раздраженно. Выяснилось, что мама навела порядок и в ее шкафах, и это обстоятельство стало поводом для нового недовольства. Исчезли и некоторые вещи отца: например, старое спортивное снаряжение, которым он давно не пользовался, и гантели, много лет подряд ржавевшие в гараже.

– Все спортивные принадлежности теперь хранятся в подвале, – через плечо ответила Стефани. С расстроенным видом Шарлотта подошла к гардеробной Билла. Стефани молча наблюдала, как она открыла дверь и увидела, что комната пуста. Начала заглядывать во все шкафы по очереди: в одном увидела мамино зимнее пальто, в другом – несколько вечерних платьев. От отца ничего не осталось. Шарлотта в ужасе обернулась.

– Что ты наделала? – произнесла она дрожащим голосом. – Где папины вещи? – Казалось, мать совершила святотатство. Стефани побледнела.

– Я все раздала, детка. Пришлось. Не смогла вынести, что его одежда изо дня в день на меня смотрит. Мне здесь жить.

Без единого слова дочка повернулась и вышла из комнаты, а через минуту хлопнула входная дверь и завелась машина, на которой ездила Шарлотта. Поступки матери уже не имели значения: она всегда оказывалась виноватой. Каждый шаг к жизни или просто к выздоровлению рассматривался как преступление. Сомнений не осталось: дочери стремились похоронить ее вместе с Биллом. И пока она не согласится лечь в могилу, будут ненавидеть все больше.