поженились. Я был на свадьбе, и на правах старого друга Марии несколько раз навещал их. Прошло еще какое-то время — и вдруг… Однажды прибегает ко мне Мария в слезах, что-то бормочет, плачет.

— Виль, — говорит, — приди к нам, поговори с мужем! Уговори его! Умоляю! Он, кажется, уходит от меня! Он меня не любит!

— Чудесно, — отвечаю я ей. — > Оставайся со мной! Пусть твой индюк убирается на все четыре стороны! Я-то тебя, дорогая, люблю по-прежнему!

Она опять в слезы. Совершенно душераздирающая сцена в духе старика Шекспира. Словом, я, конечно, пошел к ним и еще унижался перед этим Юсти, но, конечно, толку было мало. Я понимал, чтобы ни случилось, она будет боготворить своего Юсти — женщины в своих устремлениях очень упрямы. Однако и я продолжал любить Марию. А кого любил Юсти — это был вопрос без ответа. Вот так оно и шло. И то, что такая ситуация будет длиться годами, было для меня невыносимо. Я лихорадочно искал способ изменить положение, каких глупостей я только не придумывал, и однажды меня осенило — мой аппарат. Что, если испытать его на человеке? Их отношения были на грани разрыва. И я подумал, возможно, Юсти все же способен на сильное чувство. Вдруг я смогу в нем хотя бы таким неестественным путем пробудить глубокую страсть, расшевелить его душу…

— И ты решил заставить его всерьез полюбить? — спросил я, не в силах сдержать улыбку. — Великолепное средство воспитания, и чем же окончился твой эксперимент?

Вильгельм с тоской посмотрел на опустевшую бутылку, щелкнул по ней пальцем и сказал:

— Кончилось все печально, даже печальнее, чем я предполагал. Несколько недель я наблюдал за Юсти издалека. Не скажу, чтобы я был от него в восторге. Конечно, он имел передо мной преимущества: красивая внешность, обходительный, интересный собеседник, умеет танцевать, остроумен, словом, снаружи было все в порядке, но меня-то как раз его наружные манеры меньше всего интересовали. Я занимался раскопками его души. Долго рассказывать, сколько пленки было перепорчено, сколько вечеров и ночей я угробил на расшифровку его цереброграмм и биоволновых спектров, в конце концов кое-что прояснилось. Общее впечатление складывалось таким, что передо мною типичный самовлюбленный осел, избалованный женщинами и не способный ни на какие глубокие эмоции. Других людей он рассматривал только с утилитарной точки зрения — ожидал от них развлечений или каких-то выгод… Наверное, были в его характере и светлые черты, не без того, ведь любила она его за что-то. Думаю, у каждого подлеца есть и светлые оттенки в характере. И у Юсти, надо полагать, имелось нечто хорошее, доброе, вечное, но все это хорошее было настолько затерто, затюкано, задавлено его эгоистическими побуждениями, что вытащить всю эту доброту на свет не представлялось возможным. И вот, вообрази себе, такого бегемота надо было заставить в первый раз влюбиться. Какова задачка?

— Хм! Сочувствую, — сказал я, рассматривая раскрасневшееся лицо Вильгельма. — И как же ты справился с ролью змия-искусителя? Кстати, не проще ли было влюбить в себя Марию? Ты не рассматривал такой вариант?

— Рассматривал, как же… Но одно дело экспериментировать над подлецом-соперником, а совсем другое — над любимой. И потом, она-то умела любить… Тут было бы труднее…

Несколько минут мы молчали. Вильгельм покрутил в руке пустой стакан и продолжил:

— Я собрал довольно мощную установку, способную излучать нужные мне биоволны. С Юсти пришлось-таки повозиться. Наверное, это редкое зрелище, когда у такого обормота начинает просыпаться совесть. Я наращивал потенциал поля постепенно, часто менял программы. Я будил его воображение, фантазию, заставлял думать о других людях, думать о Марии, представлять ее жизнь, себя на ее месте. Постепенно я поработил его волю, заставил его вернуться к ней, заставил его любить, но все оказалось не так, как я представлял себе по наивности и глупости. Первые месяцы они и в самом деле были счастливы. Она верила, что Юсти ее любит. И сама любила его. Юсти тоже верил, что любит — ведь все эти месяцы я не выключал свой аппарат. Все это время я синтезировал для них счастье, но уже потом я понял, что такое счастье не было настоящим. Видимо, и Юсти все же интуитивно сознавал, что чувства, которые он испытывает, ему не свойственны, что это нечто чужеродное. Он ломался как личность, и в глубине его сознания зрел протест. Наверное, если бы я выключил аппарат хотя бы на один час, он бы за этот час успел возненавидеть Марию, и я этого боялся и никогда не выключал установку. Я даже стал собирать второй — дублирующий аппарат — для страховки.

— Не понимаю, на что ты рассчитывал? — спросил я Вильгельма. — Ведь долго это не могло продолжаться.

Крюгер хмыкнул:

— Не считай меня законченным дураком, в некоторых случаях я вполне гожусь на роль Мефистофеля. Мария-то не подвергалась действию поля. Я где-то в глубине души все же надеялся, что Юсти осточертеет ей со своей искусственной любовью, она успокоится… Я выключу аппарат, Юсти исчезнет, и все станет на свои места, но для этого надо было уметь ждать. Возможно, так бы и вышло, но… Однажды мой аппарат выключился — перегорел тоненький волосок предохранителя. Меня дома не было, и о случившемся я узнал только на следующий день, когда было уже поздно. Утром мне в институт позвонила Мария. Голос у нее дрожал… Я поехал к ней. Оказалось, что вечером (когда исчезло, очевидно, поле, создаваемое моим агрегатом) с Юсти произошло что-то страшное, по ее словам: он перестал быть собой, наговорил ей кучу гадостей, сказал, что она испортила ему жизнь, искалечила душу и тому подобное. А потом он сложил чемоданы и уехал в космопорт. Естественно, она ничего не понимала, просила догнать, уговорить, вернуть. Что мне оставалось? Я заставил ее проглотить пару успокоительных таблеток и, чувствуя себя законченным подлецом, помчался домой. Там я быстро устранил неисправность, переключил питание установки на аккумуляторы и, перетащив передатчик биоволн на заднее сиденье своего автомобиля, помчался в космопорт. Я надеялся, что Юсти еще не успел улизнуть с планеты… И одновременно я мечтал об этом. Я разрывался между этими двумя желаниями. Действовал в каком-то глухом отупении. И я успел. Остановив машину перед зданием космовокзала, прежде всего включил поле, перевел аппарат на дистанционное управление и побежал разыскивать Юсти. Мне вроде бы повезло — сразу наткнулся на него в зале ожидания.

— Что случилось, Юсти? — спросил я. — Какая муха тебя укусила? Маша плачет, ждет тебя!

И здесь мое везение-невезение кончилось, Пэ тому, как он