– Но почему? За что? – пискнула Мариша.

– За что? – Фигура закашлялась, и Мариша поняла, что она так смеется. – За поступки! Каждый поступок порождает ответственность. Чем серьезнее действо, тем тяжелее последствия. Нужно думать, когда твой мозг руководит твоим телом. Думать, думать… – Силуэт вдруг увеличился в объемах и теперь взирал на парочку свысока. – Никита плохо подумал, и теперь ему никогда от меня не отделаться.

– А я? – еле слышно спросила Мариша.

– И ты плохо думаешь, медленно. Я хочу упокоиться и мирно лежать на своем месте, но ты никак не можешь добраться до сути. Что ж ты такая неспешная?

– Но что я должна узнать?

– А ты еще не догадалась? – снова зашелестела фигура.

Никита с ужасом смотрел на огромный белый силуэт и почти не дышал.

– Нет, – помотала головой девушка.

– Ты должна объявить моего убийцу. Во всеуслышание. Чтобы образ Савинова перестал быть белым и пушистым. Он должен понести свое наказание. Это его кара. И она должна свершиться!

– Но кто ты? – в отчаянии крикнула Мариша. – Кто? Я не вижу твоего лица!

– Я покажу тебе. Всмотрись внимательно в мои черты. Сейчас они начнут проявляться. Правда, они обезображены смертью, но это не помешает тебе разглядеть жертву этого гнусного человека.

Фигуру сотрясла сильная дрожь. Никита закрыл глаза и сжался в комок. Мариша с ужасом наблюдала за извиваниями призрака. Вот на лице проявились темные пятна в тех местах, где должны быть глаза, рот, нос, и продолжили превращаться в некие черты. И тут раздался дикий звон. Фигура вздрогнула, замерла и… исчезла. Никита убрал от лица руки и с недоверием огляделся вокруг. Казалось, он очень удивлен, что силуэт исчез. Он встал, пристально всмотрелся в сужающийся туннель коридора и только после этого повернулся к Марише.

– Спаси меня, – тихо попросил он. – Освободи от этого проклятья. Пускай хотя бы в смерти ко мне придет покой.

Мариша кивнула, пытаясь отбиться от навязчивого звона. А тот все не прекращался. Казалось, он проникает во все уголки ее сознания и перемешивает мысли, пытаясь сбить ее с толку.

– Совсем оглохла, что ли? – услышала она из-за стены недовольный голос и насторожилась. Похоже, в туннеле кто-то есть. – Эй! Вставай! Что с тобой?

Внезапно туннель стал расплываться, Никита махнул руками и исчез. Перед глазами образовалась темнота.

– Мариша! – кто-то потрепал ее по плечу. – С тобой все хорошо?

Она открыла глаза и увидела склонившегося над ней сыщика.

– Фу! – с облегчением вздохнул он. – Ну ты и горазда спать. Я уж невесть что подумал.

– Это был сон? – недоверчиво спросила Мариша, рывком садясь на кровати. – Слава богу! – она вцепилась в руку сыщика и мелко затряслась. – Какое счастье! А я уже распрощалась с жизнью!

– Тише, тише, – шепотом произнес Эрик и обнял девушку за плечи. – Все прошло. А что за сон-то?

– Мне приснился Никита и его безликая фигура. Я ее видела, понимаешь?

– Фигуру? – сыщик прищурил глаза. – И что она хотела?

– Наказать Савинова.

– Это интересно… – пробормотал он и пытливо уставился на девушку. – И как успехи?

– Какие там успехи, – махнула она рукой. – Только на лице стали проявляться черты, как зазвонил будильник.

– И ты ничего не рассмотрела?

– Не успела.

– Жаль….

– А ты считаешь, что сон действительно мог бы помочь? – недоверчиво спросила она.

– Кто ж знает? – пожал плечами сыщик. – Я верю в сны. Мне они часто открывают истину. Не все, конечно, – тут же добавил он. – Но отличить вещий сон от обычного сновидения не составляет труда.

– Так ты считаешь, что мне приснился вещий сон? – вытаращилась она.

– Похоже на то.

– С чего ты взял?

– Налицо все признаки. Глубокое погружение в сновидение, четкость картинки, ясность сознания, – принялся перечислять сыщик. – Ты ведь знала во сне, что Никита мертв?

– Конечно, – кивнула Мариша. – И очень удивилась тому, что он оказался рядом со мной.

– Вот видишь! Вспоминай давай, может, было что-то такое, что наведет нас на правильный путь.

– Неа, – покачала она головой. – Я помню все в деталях. Сначала фигура обвиняла Никиту, потом просила меня обнародовать имя ее убийцы, а когда я спросила, кто его жертва, решила показать мне свое лицо. Но не успела. Зазвонил будильник, – Мариша грустно развела руками.

– Не беда! – бодро отозвался Эрик. – Самое главное, что мы на правильном пути.

– Откуда ты знаешь?

– Я и вчера был в этом уверен. А сегодняшний сон – тому подтверждение. Чему ты удивляешься? – спросил он, заметив, что Мариша воззрилась на него с недоверием.

– Раньше мне никогда не снились вещие сны.

– Так то раньше! – Эрик подмигнул ей и щелкнул по носу. – Раньше ты не была знакома со мной.

– Подожди, – нахмурилась она, – так ты верил в то, что Никите не просто так чудятся его видения? Если мне не изменяет память, то ты с недоверием отнесся к рассказу Вики.

– Ты, как всегда, невнимательна, – покачал он головой. – Я не говорил о снах, я имел в виду обстоятельства, которые сопровождали эти сновидения. Просто так ничего не бывает, запомни это, – назидательно произнес он.

В дверь постучали.

– Ты тут? – поинтересовался Голубев, всовывая в комнату голову.

– Смотря кого ты имеешь в виду, – зевнул сыщик.

– Звонили из отдела, – не обращая внимания на его ответ, сказал следователь. – Есть результаты экспертизы смерти Виктории Виноградовой.

– И что там? – с Эрика мигом слетел налет равнодушия.

– Вика умерла от ожогов.

– От каких ожогов? – удивилась Мариша. – Разве она не сварилась в кипятке?

– Фу, как грубо, – поморщился Голубев.

– А разве я не права?

– В целом так и есть, – кивнул Голубев, – а на деле все обстоит несколько иначе. Прорвало трубу, и рабочие раскопали яму. Естественно, она сразу наполнилась кипятком. Но вода пребывала не насколько быстро, чтобы оставаться той же температуры, какая поддерживалась в трубах. Поэтому свариться в воде было бы проблематично. Вода только создавала пар. А вот трубы были действительно очень горячими. Вика упала вниз и не смогла подняться. Поэтому и получила очень сильный ожог, не совместимый с жизнью. Я тут подумал, – Голубев сделал паузу. – А может, мы вообще зря переполошились, и это всего лишь несчастный случай? – он выжидательно посмотрел на сыщика.

Однако тот молчал.

– Странно, – нахмурилась Мариша. – Тогда я кое-чего не понимаю…