Гумберт рассуждает, что уж лучше земное покаяние, чем потусторонние наказания, вероятно, в чистилище. В 19-й главе Гумберт прямо формулирует, что земную жизнь нужно выставлять за Господа «во избежание большего наказания» (propter maiorum penarum evasionem). Он комментирует: «Ведь тот, кто бежит от этих наказаний, сталкивается с более серьезными» (Qui enim fugit istas penas, incidit in maiores)[734]. В 20-й главе Гумберт идет дальше, говоря о том, как пагубно слишком любить свое отечество, Гумберт сравнивает нежелающих выступить в поход с пресноводными рыбами: «Также они подобны речным рыбам, что никогда не хотят выйти из мест пресных вод, но сразу, как только чувствуют море, поворачивают назад и остаются в пресных водах до тех пор, пока их не поймают и не убьют. Так и эти, отвращаясь от моря, остаются в сладости родной земли до тех пор, пока рыбак-дьявол не поймает их и не уведёт на вечную смерть»[735]. Здесь, похоже, просматривается та же идея, но говорится о более тяжелых последствиях нежелания последовать за Богом: паломничество в Святую землю является путем к спасению, а если его не совершить, грехи не будут искуплены, и после смерти у дьявола будут все основания увести душу к себе. Единственное, Гумберт не вспоминает здесь о том, что освобождение от ада наступает лишь при условии раскаяния, хотя как таковая идея в его трактате присутствует[736].

О необходимости размышлений о будущем пишет и проповедник XIII столетия Жак де Витри. Интересующие нас рассуждения построены вокруг так называемой тематы, или ключевой библейской цитаты, которая служила отправной точкой для проповеди. Вокруг фрагментов этой цитаты строились все рассуждения. В данном случае выбор пал на Откр. 7:2–3: И видел я иного Ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живаго. И воскликнул он громким голосом к четырем Ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: Не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего. Так называемая «печать Бога живаго» толкуется как крест, что полностью соответствует трактовкам, содержащимся в Glossa Ordinaria (interlinearis) и Biblia latina cum postilla Гуго Сен-Шерского. Под четырьмя ангелами же имеются в виду падшие ангелы, или демоны (в пункте 9 они названы demones, в пункте 10 – angeli Sathane, а в пункте 13 – mali angeli) – трактовка, совпадающая с трактовкой Гуго Сен-Шерского, – которые будут по указанию Бога наказывать грешников. Здесь стоит сделать ремарку: вариативность терминов в этом случае абсолютно нормальна, поскольку, несмотря на то что в Библии это были два разных понятия, в Средние века падших ангелов и демонов отождествляли[737]. Как ни странно, именно такими были расхожие средневековые представления: демоны могли исполнять наказания, предписанные Богом[738]. Проповедник не говорит, что все игнорирующие крестоносное предприятие будут наказаны, он скорее настаивает на их незащищенности. Они будут покинуты Господом: «покинуты Богом те, кто не хотят служить Иерусалиму, помогать ему и защищать от врагов» (a Deo delinquntur qui nolunt servire Ierusalem et succurere ei ac defendere ab inimicis)[739]. Но в таком случае греховных «уклонистов» ждет еще и наказание за грехи, но не за сам факт «уклонения», а за грехи, следствием которых стало в том числе и это уклонение. Например, объясняя значение «земли», которую должны разрушить четыре ангела, проповедник говорит о грешниках, «привязанных к земле», т. е. земным благам, а те, в свою очередь, мешают выступить в крестовый поход: ангелы будут вредить «земле», «т. е. любителям земного, тем, кого удерживает земная любовь, и от этого они не заботятся о том, чтобы принять крест» (id est amantibus terrena, quos amor terrenus retinet, ut de cruce accipienda non curent) [740]. Лень, праздность также относятся к грехам, на основании которых люди могут быть наказаны[741]. Таким образом, тем, кто не принимает крест, и предпочитает оставаться в привычной грязи, и не хочет трудиться на службе Бога, нужно бояться (valde timendum est hiis qui signari nolunt, sed in fecibus consuetibus malunt manere quam in seruitio Dei laborare)[742]. На них, как говорит проповедник, не наложена печать Бога, и они не будут защищены от падших ангелов. В то же время крестовый поход дает гарантии защиты. Витри приводит здесь аналогию с Иез. 9:6, где Бог приказывает наказать народ, но не трогать никого, на ком будет знак (но не троньте ни одного человека, на котором знак [thauj). Формально речь в Библии не шла о кресте, однако Витри дает именно такую аналогию: в конце концов знак «тау» интерпретировался в то время, в частности, как защитный[743]. Как утверждает проповедник, «лишь скорбящие и опечаленные мерзостями, совершающимися в Иерусалиме, будут защищены знаком “тау” от преследователей»[744]. Конкретно здесь Витри ничего не говорит о необходимости раскаяния для спасения через крестовый поход, о нем идет речь лишь во второй проповеди.

Таким образом, проповедники иногда играли даже не на перспективе обретения царствия небесного, а скорее на перспективе возможного непопадания в него или наличия загробных испытаний на пути к нему. Это могло произойти в случае пренебрежения участием в крестовом походе и, следовательно, очищением от накопленных за жизнь грехов. Особенно это актуально, подчеркивали некоторые из них, если смерть придет внезапно. В то же время, что важно, они не заостряли внимание на краткосрочности действия индульгенции: после крестового похода человек снова успеет нагрешить, а на это юрисдикция индульгенции уже не распространяется.

Пропагандисты крестовых походов часто подчеркивали уникальность шанса получить щедрую индульгенцию. Иногда упор делался на уникальности сиюминутной ситуации, которая в любой момент может закончиться, а иногда – на выгодном соотношении легкого и кратковременного труда, с одной стороны, и щедрейшей из индульгенций, – с другой. И ведь вполне оправдано: как пишет А. Бистед, до 1300 г., т. е. в течение всего интересующего нас периода, полная индульгенция давалась только участникам крестовых походов[745].