Слово «преступник» по-прежнему заставляло Корделию скрежетать зубами от бессильного гнева.

– Мы почти ничего не знаем о процессе, но у моего брата в Идрисе есть школьные друзья. До него дошли сведения о том, что судьи не собираются использовать Меч Смерти. Как ты считаешь, ты смог бы убедить свою матушку в том, что это совершенно необходимо?

Мэтью достал откуда-то очередной бокал шампанского – судя по всему, из-за кадки с комнатным растением. И снова смотрел на девушку поверх края бокала. Корделия подумала: интересно, сколько людей видели ухмыляющегося своим мыслям Мэтью с бокалом вина или чего-нибудь покрепче и не замечали, что он наблюдает за собеседником этими своими темно-зелеными глазами?

– Тебя очень расстраивает вся эта история, верно? – спросил он.

– Дело не во мне, а в моей семье, – вздохнула она. – Если моего отца признают виновным, мы потеряем не только его; мы станем изгоями, как Лайтвуды после смерти Бенедикта. У нас отнимут все наше достояние. Наше имя будет покрыто позором.

– А тебя это так волнует? Позор?

– Нет, – отрезала Корделия. – Но моя мать и брат очень боятся быть отвергнутыми обществом, и я не знаю, смогут ли они с этим жить.

Мэтью поставил бокал на небольшой столик, украшенный инкрустацией по дереву.

– Хорошо, – сказал он. – Я напишу матери в Идрис.

Облегчение было таким сильным, что даже причинило ей боль.

– Спасибо, – пробормотала Корделия. – Но попроси ее, пожалуйста, прислать ответ на имя Люси, в Институт. Я не хочу, чтобы мать увидела письмо Консула прежде, чем я. Вдруг мне откажут.

Мэтью нахмурился.

– Моя мать никогда бы не…

Он оборвал себя на полуслове и взглянул мимо Корделии на Лили, которая делала им знаки с порога.

– Это сигнал Анны, – сказал он. – Мы должны идти.

Корделия ощутила смутную тревогу.

– Куда идти?

– Прямо туда, в самое логово, – усмехнулся Мэтью и кивнул в сторону коридора с дамасскими обоями, где недавно скрылась Анна. – Приготовься к неожиданностям любого рода. Чародеи при желании могут вести себя не менее коварно, чем фэйри.

Эти слова возбудили любопытство Корделии, и она уже без всякого страха последовала за Мэтью по коридору, освещенному китайскими бумажными фонариками. В самом конце коридора стоял застекленный шкаф из эбенового дерева, полный всяческих диковинок. Мэтью с игривым видом постучал по стеклу.

Шкаф развернулся на каких-то невидимых шарнирах, перед Мэтью и Корделией открылся дверной проем.

За потайной дверью обнаружился золотой грот. Вся комната сияла – от потолка, выкрашенного в золотой цвет, до пола, устланного ковром, который напоминал светло-желтую папиросную бумагу. Повсюду были расставлены позолоченные деревянные столики со всевозможными драгоценными редкостями: здесь были заводные птички, инкрустированные лазуритом и золотом, латные перчатки и клинки тонкой работы, изделия фэйри, шкатулка из полированного дерева, украшенная изображением уробороса – змея, кусающего собственный хвост – и яблоко, выточенное из цельного рубина. В глубине помещения стояла кровать с четырьмя столбами и пологом. По размерам она почти превосходила спальню Корделии. Кровать была разукрашена инкрустациями из меди и латуни, усыпана дюжинами подушек из золотой парчи. На краю кровати, словно на троне, восседала чародейка – стройная, изящная женщина, напоминавшая ожившую статую из драгоценных материалов. Кожа у нее была цвета красного дерева, волосы – цвета бронзы, золотое платье переливалось в свете множества огней.

Корделия помедлила на пороге. Кроме чародейки, в комнате находились сам Малкольм Фейд и Анна Лайтвуд; молодая женщина в небрежной позе полулежала на канапе из орехового дерева, обитом золотым бархатом. Ее длинные ноги покоились на хрупком деревянном подлокотнике.

Малкольм Фейд улыбнулся.

– Добро пожаловать, юные Сумеречные охотники. Немногим из ваших позволено лицезреть личные покои Гипатии Векс.

– Добро пожаловать, вот как? Ты считаешь, что это к ней относится? – заговорила Гипатия, улыбаясь хищно, словно кошка. – Пусть она приблизится.

Корделия и Мэтью вместе направились к ложу; Корделия осторожно лавировала между креслами и столиками в стиле рококо, сверкающими позолотой и жемчугами. Подойдя ближе, она смогла разглядеть, что зрачки Гипатии Векс имели форму звездочек – такова была черта, отличавшая ее от людей.

– Не могу сказать, что мысль о целой толпе нефилимов в моем салоне приводит меня в небывалый восторг. Вы интересная личность, Корделия Карстерс?

Корделия молчала, не зная, как отвечать.

– Если вы вынуждены поразмыслить, прежде чем ответить на этот вопрос, – произнесла Гипатия, – значит, ответ – «нет».

– Не думаю, что это рассуждение верно, – возразила Корделия. – Если человек не размышляет, он неинтересен. Вы же не будете этого отрицать?

Гипатия моргнула несколько раз, и ее удивительные глаза при этом мерцали, подобно звездам на ночном небе. Затем она улыбнулась.

– Думаю, вы можете остаться ненадолго.

– Хорошо сказано, Корделия, – произнесла Анна, убирая ноги с подлокотника. – Арабелла, что там с напитками?

Проследив за направлением ее взгляда, Корделия в первый раз заметила женщину-фэйри с густыми, длинными зеленовато-голубыми волосами. Она стояла в алькове, и нижняя часть ее фигуры была скрыта буфетом с разными сосудами. Она занималась приготовлением коктейлей. Руки ее стремительно мелькали, подобно плавникам в воде; она открывала графины и хрустальные флаконы, наполненные какой-то алой жидкостью, и разливала напитки в разнообразные бокалы, кубки и рюмки.

Корделия прищурилась.

– Как раз готово, дорогая моя! – отозвалась Арабелла и вышла из алькова, чтобы раздать напитки. Мэтью схватил бокал с едва сдерживаемым нетерпением, будто целые сутки страдал от жажды. Корделия заметила, что Арабелла двигается неуверенно, слегка раскачиваясь, подобно моряку, недавно сошедшему на берег.

Когда Арабелла подала напиток Анне, та притянула девушку с зелеными волосами к себе на колени. Арабелла захихикала и задрала к потолку ноги, обутые в туфли с высокими каблуками. Корделия была немного шокирована, увидев ноги девушки – без чулок, и еще ей показалось, что кожа покрыта каким-то орнаментом из едва заметных чешуек. В золотом свете чешуя эта переливалась всеми цветами радуги.

«Русалка». Значит, это и была гостья Гипатии, «подруга с побережья». Такие фэйри очень редко встречались на суше, потому что после превращения ходьба на двух ногах причиняла им сильную боль.

Арабелла, заметив пристальный взгляд Корделии, пожала плечами, скрытыми под тяжелой массой сине-зеленых волос.

– Я уже много лет не покидала моря. В последний раз, когда я посещала этот грязный, мрачный город, жители Нижнего Мира и Сумеречные охотники пытались разработать Соглашения. Тогда нефилимы не произвели на меня особого впечатления, и с тех пор моя любовь к Сумеречным охотникам не стала сильнее. Но бывают и исключения.