– Это от нас. От всех нас.

– Ох, вам не стоило ничего мне дарить.

– Ты только что выпустилась из колледжа. Конечно, стоило. Это важный день, и мы тобой гордимся.

Эрик вздыхает.

– Мы так сильно тебя любим.

Я разворачиваю коробочку, и приходится закусить щеку, чтобы не разреветься.

– Оно… оно принадлежало нашей матери, – говорит Эрик дрожащим голосом. – Она носила это ожерелье все время. У нее были подвески с первой буквой имени каждого из нас. К, С, Э и Э. И мы купили тебе Б. Ты одна из нас. Несмотря ни на что.

Эстель стонет.

– Он имеет в виду, несмотря на то, какой осел Крис.

– Эстель! – рявкает Эрик.

– Зато правда, сам знаешь. Кому-то следовало произнести это вслух. Блайт, мы считаем, что он совершает огромную ошибку. – Она берет серебряное ожерелье с маленькими буковками и поворачивает меня спиной. – Должна быть ты. Мы не скажем ему этого и постараемся вести себя как можно более прилично, но никто из нас ни капельки не счастлив.

Я поднимаю волосы, пока она застегивает замок. Не хочется, чтобы кто-то из них плохо думал о Крисе или не одобрял его выбор, но я не могу не чувствовать себя польщенной. Эстель снова меня поворачивает.

– Вот. Оно идеально на тебе смотрится.

При виде моего выражения лица она накрывает мне рот ладонью.

– Прекрати. Никаких благодарностей. Это тебе спасибо. Я собираюсь убрать руку, а ты не будешь говорить «спасибо», идет?

Я киваю, и она опускает ладонь.

Эрик прокашливается.

– Я… Я пойду за Заком. Он тоже завтра уезжает, так что…

– Понимаю, – говорю я.

Еще одно прощание. Еще одни объятия.

– Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – отвечаю я.

Он долго держит меня в объятиях, а потом отпускает, пока мы оба не расклеились. Ему не нужно больше ничего мне говорить.

Эстель следующая. Моя соседка и самая крутая подруга.

Она набирает побольше воздуха в грудь.

– Хорошо. Я ночую не дома, полагаю, ты и так догадалась.

Я улыбаюсь.

– Знаю, что ты знаешь. Спасибо, что не проболталась моим братьям. Они бы с ума сошли. Я очень ценю твое молчание.

– Ты бы поступила так же.

– Блайт, слушай. Вся эта хрень с Крисом. Она отстойная. Правда. – Эстель на секунду касается моего ожерелья. – Ты бы понравилась нашей маме. Я ее практически не помню. Только обрывки воспоминаний, но остались ощущения от ее близости, понимаешь? Но я уверена, она была бы чертовски рада с тобой познакомиться. Как и мы все.

Я не могу говорить, поэтому Эстель продолжает:

– Все мы, Блайт. Я ненавижу людей, но обожаю тебя. Ты клевая. Крис настолько выжил из ума, что не видит дальше собственного носа. Он пожалеет об этом. Очень пожалеет, потому что ты уйдешь и найдешь кого-нибудь другого, поумнее. И я постараюсь радоваться за тебя, когда это произойдет, хоть и не хочу, чтобы ты была с кем-то другим из-за моего тупого, слепого, упертого брата.

– Ох, Эстель… – Я знаю, что она пытается сделать, но у меня сейчас нет такой надежды. – Не будет никого другого.

– Не говори так, Блайт. Не нужно сидеть и ждать его. Это нечестно по отношению к тебе.

Я знаю, что она права, но мне еще рано даже думать о любви после Криса. Мои чувства все еще слишком сильны.

– Я не любительница обниматься, но все равно обниму тебя. – Она улыбается, но выглядит так, будто изо всех сил старается не заплакать.

– Ладно, я готова. Иди сюда. – Я выдавливаю улыбку и протягиваю руки. Эстель крепко сжимает меня.

– Собираюсь скучать по тебе до усрачки!

Я смеюсь.

– И я буду скучать по тебе до усрачки.

– Каждый день буду задалбливать тебя видеозвонками.

– А мне это понравится. Только никаких вибраторов в поле зрения, ладно?

– Боже, какая же ты стерва. – Она последний раз стискивает меня в объятиях и посылает воздушный поцелуй.

На мгновение Эстель обнажает свою душу. Дело не в том, что она говорит, а в тоне ее голоса и нежности взгляда. Она выглядит как маленький ребенок, и это разрывает сердце.

– Знаю, что у меня никогда не будет второй мамы, и знаю, что ты слишком молода, чтобы походить на нее, но… – Она постукивает шпилькой по полу. – В тебе что-то есть. Я никогда не забуду, что у меня была самая лучшая соседка, о которой только можно мечтать.

В пятнадцать минут второго он появляется у меня в дверях. Я узнаю его еще по стуку. Я слишком устала, чтобы обращать внимание, что на мне только драная футболка и трусики.

Спотыкаясь в темноте, я открываю дверь и отхожу в сторону, но Крис остается на месте, засунув руки в карманы и уткнув взгляд в пол. Он здесь не по хорошей причине, я чувствую.

– Ты ищешь Эстель? Ее здесь нет.

Он лишь качает головой.

– Крис?

Что-то не так. Любая враждебность к нему тут же испаряется. Я беру его за руку и завожу в комнату.

– Что случилось?

Он молча садится со мной рядом на кровать. Я даю ему время, потому что понимаю, как ему тяжело. Крис сам на себя не похож, и это пугает меня. Я снова беру его за руку.

– Расскажи мне.

– У отца был сердечный приступ. Серьезный.

– О боже, Крис.

Он ложится, словно у него не осталось сил сидеть, и я ложусь рядом, не выпуская его руки. Крис тут же поворачивается ко мне, без слов прося обнять его. Я так и делаю.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

– Нет, – шепчет он и прижимается щекой к моей груди. – Я не в порядке, потому что он не умер.

Смысл его слов не сразу доходит до меня. Трагедия сказанного. Я не знаю, что на это ответить.

– Почему он не умер? Почему он не умер? – Крис хватается за мою руку, прижимаясь сильнее. – Почему я не оказался достаточно сильным?

Я глажу его по волосам.

– Достаточно сильным для чего?

– Почему я не смог сам его убить?

– Ох, Крис…

Через что, ради всего святого, Крису выпало пройти? Я чувствую, как он плачет у меня на руках. Как, черт побери, я могу защитить его от этого? Никак.

– Я недостаточно сильный, чтобы убить его, и недостаточно сильный, чтобы быть с тобой.

Я закрываю глаза и следующий час обнимаю его, предлагая все утешение, которое только могу ему дать.

Мы не двигаемся, не разговариваем.

Мы просто плачем. И дышим.