Малую куда-то везут. За окошком темнота, затем яркий свет, край шлюза. Капсула вдруг перестает дрожать и движется плавно, будто ее пустили по волнам. Кто-то плывет рядом в скафандре. Взмахивает руками, вздрагивает и замирает. Рядом рассыпаются капли, похожие на свежие ягоды…

Смена кадра. Теперь Малая в пустой белой комнате без окон, сидит голая на черном кубе. Ей велели ждать. Она ерзает на гладком камне, поджимает пальцы на ступнях. Грань куба впивается в бедро, этот не подстраивается под очертания ее тела. В доступе в сеть из палаты отказано, при каждой попытке золотые символы вспыхивают и впитываются в стены. Взламывать систему бесполезно, здесь ее силы не работают. Уцепиться взглядом тоже не за что, нечем скрасить ожидание.

Белый потолок. Белый пол. Черный куб.

Гудящая тишина.

Перепонка шлюза схлопывается, и заходят трое. Все как один без волос на лицах и головах. В белых просторных одеждах: рубашка и длинная юбка.

Жрецы Некро.

Двое остаются у входа, разворачивают на стенах таблицы с данными. Третий жрец, самый высокий, жестом велит встать.

Его руки искусственные. Кажется, будто их слепили из какого-то серебристого сплава. Совсем не похожи на имплантат Энцо. Руки жреца целиковые, без видимых составных частей, гнутся в суставах плавно – точь в точь живые руки, просто облитые серебром. А на ощупь совсем не мягкие. Длинные, заостренные пальцы касаются головы, холодно колют щеки. Бесстрастный взгляд останавливается на пластине окуляра. Жрец бросает пару отрывистых фраз через плечо – вроде на ларез, но Малая не понимает ни слова. Бел Шаи кивает, и троица выходит.

– Что они сказали? – спрашивает Малая. Бел Шаи улыбается.

Как делает всегда.

– Что ты здорова и готова к операции.

Трубки ввинчиваются под кожу. Протыкают руки на запястьях и локтевых сгибах, скользят между позвонками, набиваются в полость живота. Вползают через пупок.

– Не волнуйся, – голос Шаи. Мягкая ладонь гладит ее плечо. – Ты сильнее, чем ты думаешь. Ты можешь выдержать все, что угодно.

«Ты дома», – шелестит на задворках уплывающего сознания.

«Ты дома».

* * *

Звук робота-уборщика напомнил гул насекомых в знойный день. Монотонный, он сперва приближался, затем удалялся. Бывало, сядешь на порог, перед глазами золотая белизна, солнце будто хватает за плечи. Сперва греет, потом жарит так, что щеки начинают пылать. За спиной, в доме, хлопают дверцы кухонного модуля – мама разогревает обед. У воды, в тени под мостом, кто-то обсуждает цены на рынке и новую соседку, голоса звенят и, кажется, пронзают марево.

Жужжат мухи.

Или это робот?

Малая с трудом разлепила глаз. Окуляр не включила. Даже пошевелиться казалось невозможным – сразу накатывала тошнота. Обед, ужин и вода блестели на полу вокруг, и пылесос старательно собирал их в контейнер. Наезжал черным боком, оставляя за собой чистую полосу. Тыкался в лежащую Малую, объезжал ее кругом и снова тыкался. Словно велел вставать.

Малая попробовала оторвать голову от холодного покрытия. Желудок предупреждающе сжался, и она легла обратно. Тупо уставилась на золотые узоры на пальцах. Казалось, они шевелятся.

Да что с ней творится? Может, стресс или последствия операции? Вдруг успокоительное, которым ее накачали, отравило ее? Вдруг еда годится только для имманес с Мармароса? Они-то привыкли спать по пять часов в сутки и жрать безвкусное пюре. Выросли на другом конце вселенной, в конце концов, в другой гравитации. Дышали другим воздухом.

А Малая еле до конца смены высидела. Как только раздался сигнал, она рванула с места и понеслась в ячейку. И теперь лежала на полу.

А еще эти кошмары. Ох уж эти кошмары.

– Мне нужен осмотр, – сказала она часом позже. Палуба была полна народа – после молебна имманес расходились по рабочим местам.

– Вы чувствуете недомогание? – спросил Арий.

– Что-то вроде того, – Малая выдавила из себя улыбку. – Голова болит. И… кошмары снятся.

– Вам снятся сны?

Странный вопрос. Можно подумать, для других имманес это редкость.

– Конечно. И страшные, – повторила Малая на случай, если он не расслышал. И тошнило так, что на полу ячейки ступить негде. Юпитер всемогущий, да неужели они не видят, как ей плохо? Неужели всем здесь… все равно?

Но Арий понял быстро, больше вопросов не последовало. Он повел по бесконечным, похожим на муравьиные ходы, коридорам. Набрал код на стене у медпункта, и перепонка шлюза раскрылась. Малой хотелось открыть ее самой, усилием мысли; быстрее зайти и вколоть себе все, что могло помочь, но Бел Шаи учил не тратить силы попусту. «Мы созданы для служения мертвым, а не для того, чтобы выполнять работу машин», – так он сказал. Пришлось сдержаться. Терпеть, пока Арий сделает это за нее.

Малая осмотрелась. Белые стены, белый куб-сиденье. Черная панель с какими-то инструментами. Кроме Малой и Ария в медпункте больше никого не было. Странно, она думала, что ее осмотр поручат жрецам или медикам (что, в принципе, было одно и то же).

Арий закатал рукава, обнажив жилистые предплечья. Набрал пару команд на панели, и похожий на сканер инструмент загорелся белым. Сняв его с подставки, Арий указал на костюм Малой.

– Разрешите.

Малая выпутала руки из рукавов и спустила комбинезон на бедра. Закатила глаза к потолку, когда сканер ткнулся в бок. По другому боку скользнули прохладные пальцы Ария: вниз, затем вверх по шее.

– У вас участился пульс, – констатировал Арий.

Конечно, участился, она же не была бесчувственным истуканом, как некоторые.

– Мне холодно, – почти не соврала Малая. Медпункт больше походил на морозилку.

Сканер прошелся по позвоночнику, по спине от ямки под затылком. Туда же спустились и пальцы, от прикосновения по коже будто рассыпался электрический заряд. Малая вздрогнула, поежилась.

– Холодно в медпункте? – спросил Арий. – Я могу сделать теплее.

Малая сглотнула, но ком в горле остался. Ничего-то он не понимал, ничего!

– Не только здесь.

– Вы можете регулировать температуру везде, где вам захо…

– Не температуру!

Пальцы Ария задержались на талии. Пять прохладных точек: четыре на животе, одна на спине.

– Что-то не так?

Может, сработало его прикосновение, а может, то, что ее наконец кто-то слушал. Молчать больше не было сил.

– Вы холодные. – Малая облизнула губы. По медпанели пронеслась стайка символов. Ярко-зеленые муравьи, по диагонали из нижнего угла в верхний. «Норма», «норма», «показатель в норме», «учащенное сердцебиение». – Как машины. Я не понимаю, зачем вы живете. Какова цель?