из хозяйств приехал Машеров поинтересоваться, как идет уборка ржи. Отдельным руководителям начал высказывать серьезные замечания. В этот момент из-под комбайна, возле которого стоял он и сопровождающие его товарищи, вылез перепачканный в торфе, в мокрой одежде комбайнер Данила Дробов, бывший партизанский кузнец, подрывник. У него спросили, почему на поле остается много зерна.

— Видите, рожь мокрая. Дали низкий срез — в молотилки грязь попадает. А высокий — оставляет колосья.

Один из работников Минского обкома партии набросился с критикой на Данилу, стал обвинять его в разгильдяйстве и других грехах. Бывший партизан не вытерпел и как ножом, «отрезал» вопросом:

— Ты, уважаемый товарищ, приезжаешь на тракторный завод и командуешь, как нужно гайки прикручивать?

— Нет, — ответил «уважаемый».

— А почему же здесь, в сельском хозяйстве, все специалисты? Знаешь ли ты, что я сутками дома не бываю? Не знаю, что такое горячая пища. Вот сала поем, молоком кислым запью — и снова за руль комбайна.

Машеров, опустив голову, слушал этот неприятный диалог и краснел. Он понял, что колхозник прав. Повернулся к сопровождающим работникам, сказал:

— Давайте не будем мешать людям делать их дело…

Сам ушел первым, а за ним направилась и высокая свита.

Из стенограммы. «Этот явно ошибочный метод уборки на низком срезе был пересмотрен в 1973 году, только на завершающей стадии уборки. А его ведь пропагандировали, он составил часть массово-политической работы, — признался докладчик и продолжил свою мысль: — В период уборки посылались концертные бригады и выступления проводились в поле. Но ведь все должны работать в поле, не теряя времени. В эти дни не концертами и гастролерством надо заниматься, а посылать к людям, занятым на полевых работах, толковых, знающих дело политинформаторов и агитаторов, которые постоянно информировали бы людей о ходе работ, о тех, кто идет впереди и кто отстает, могли бы всегда быть рядом с механизаторами и другими работниками в наиболее ответственные и трудные моменты и оказывать им помощь, поддерживать словом и делом…»

Он ставил задачу выйти в 1975 году на уровень урожайности 27-28 центнеров с гектара. Насколько успешно таким своеобразным способом решалась задача, однозначно сказать трудно. В беседе один из комбайнеров колхоза «Рассвет» Несвижского района признался, что уборочную успешно закончили и без политинформаторов и агитаторов …

Машеров хорошо знал, что такое крестьянская жизнь, и хотел, чтобы она была легче, люди жили лучше. И тогда в Белоруссии активно начали бороться с «неперспективными деревнями», насильно переселять сельчан туда, где есть школа и магазин.

***

— Мы располагаем самыми убедительными фактами и аргументами, чтобы показать на современном материале кризис, который углубляется, им охвачена вся капиталистическая система снизу доверху. Обострение противоречий между трудом и капиталом, валютно-финансовые сотрясения, небывалая жестокость конкурентной борьбы между главными капиталистическими соперниками, растущая власть и произвол межнациональных корпораций еще и еще раз неопровержимо подтверждают убедительность и глубокую научную обоснованность марксистского тезиса об исторической обреченности капитализма, - говорил Машеров.

Те идеологические стереотипы, которые господствовали в обществе, отразились на результатах пленума. Они влияли и на сознание Машерова, он сам жил под их воздействием.

Основным содержанием той эпохи было развернутое строительство социалистического общества, основанного на принципах подлинного равенства, свободы, народовластия, гуманизма, заботы о человеке. Всестороннее развитие личности - главная цель социализма.

Машеров был стойким носителем и исполнителем социалистической идеи, убежденным коммунистом, строителем нового общества.

Он принадлежал к числу тех партийных и государственных деятелей, которые были наиболее близки к людям, понимали и воспринимали их заботы и проблемы. Не случайно он стал народным лидером, которому верили и за которым шли. Как руководитель правящей партийной организации Белоруссии, он уверенно осуществлял социалистические преобразования в республике.

После четырех часов доклада участники пленума ушли на перерыв. По сообщению Ю. Смирнова, бывшего помощника первого секретаря ЦК КПБ, доклад переписывался 12 раз. Чувствовались разные подходы: с одной стороны - Машерова, с другой - Кузьмина. В конце концов под давлением «главного» идеолога республики, его «влиятельного окружения» Петр Миронович соглашался, и в доклад попадали целые куски идеологической лжи, рекомендованной «сверху». Автором же и разработчиком ее был Кузьмин, секретарь ЦК КПБ.

Преодоление «свободолюбивых» последствий «хрущевской оттепели» после прихода к власти Брежнева проходило в Белоруссии внешне спокойно. Ни одного диссидента не схватили, не посадили в тюрьму и не выгнали из республики. Хотя, например, в России такое практиковалось широко: достаточно вспомнить, как бросили за решетку «антисоветчиков» Синявского и Даниэля и выслали за граниху писателя Солженицына или музыканта Ростроповича. ..

Большое «внимание» личности Александра Солженицына уделили в своей речи на пленуме ЦК КПБ народный поэт Беларуси, главный редактор БелСЭ Петрусь Бровка и Яков Никулкин, председатель КГБ БССР.

Бровка: «Буржуазные идеологии стремятся выдать ложь о нашей стране за действительность. Всем известно, что стоит какому-нибудь выродку, совсем неизвестному у нас и даже бездарному, очернить в своих “писаниях” что-нибудь советское, как он у них вдруг становится гениальным. Незавидная их добыча!

Единицы, перешедшие к врагу, не имели и не имеют никакой ценности для советского народа, да и тот же Солженицын, раздутый буржуазной пропагандой до неимоверных масштабов, не является большим мастером, а он очернитель первой марки, который ненавидит все наше, социалистическое. Он в своей злобе к нам дошел до того, что утверждал, будто бы марксизм, а следовательно, и ленинизм не благоприятствуют нашему народу. Даже наши недруги, хозяева Солженицына на Западе, хорошо знают, хотя и не любят в этом сознаваться, что именно марксизм-ленинизм привел нашу страну к неслыханным в мире победам и победоносно идет по всему миру...»

Никулкин: «Пропагандисты капитализма на удивление щедро заявляют о своих намерениях использовать разрядку для ослабления социалистического строя, т.е. для подрывных целей. “Соединенные Штаты, — заявил один американский сенатор, — должны подготовиться к миру без войн. Новым полем будет экономика и идеология”… Немало поступает в инстанции коллективных заявлений об открытии церквей и костелов. Проведенной административными органами операцией в д. Дрозды Столбцовского района, а также при обыске у одного из участников сборища Стрельцова в г. Борисове кроме религиозной литературы было найдено 14 кассет магнитофонных записей книги Солженицына “Архипелаг ГУЛАГ”… Нельзя делать никаких уступок церковнослужителям… Только за последние два года чекистами республики прочитано около 4 тысяч лекций об идеологических диверсиях империализма и необходимости повышения политической бдительности советских людей...»

Пожалуй, в критике А. Солженицына, в обвинении капиталистов, их идеологических диверсий всех превзошел Г. Л. Смирнов, заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС. Он выступал на пленуме предпоследним. Учитывая, что речь его