— Ну и как тебе это нравится, де Саннемус? — бросил король письмо в лицо дворянина. — Русский царь ругает меня, как нашкодившего мальчишку, а я даже не могу понять в чем дело! Уверен, во всей этой истории не обошлось без твоего участия, хитрый лис.

— Боже упаси, ваше величество, — склонился в низком поклоне дворянин. — Никогда ни в помыслах, ни в деяниях своих не позволяю я ничего, что могло бы затронуть честь вашу или интересы датской короны.

Выдернутый к королю Фредерику из-за накрытого к завтраку стола, он был одет в одни лишь короткие панталоны с чулками, мягкие парчовые туфли и рубашку, украшенную батистовым шейным платком, прикрепленным к воротнику рубиновой брошью. Волосы лежали на голове гладко, стянутые на затылке в короткую косицу, но вот блеклые глаза, окруженные бесцветными ресницами создавали ощущение, что де Саннемус поражен бельмами.

— И все-таки, — брезгливо дернув верхней губой, отвернулся король. — Я совершенно уверен, что ты каким-то образом касался этой странной истории.

— Какой, ваше величество?

— Ты ищешь моего гнева, де Саннемус? — в голосе датского монарха прозвучало искреннее изумление. — Это я должен спрашивать тебя, что заистория случилась в этой несчастной Лифляндии!

— Ни вы, ни я, ваше величество, не имеем к этому никакого отношения, — немного отступив, снова поклонился дворянин.

— К чему? — холодно поинтересовался монарх. Де Саннемус отступил еще на пару шагов и покосился на окно замка, в которое лился яркий солнечный свет. Он явно испытывал желание выпрыгнуть в это окно и более не появляться на глаза своему королю.

— Так к чему? — обошел Фредерик дворянина, встав между ним и чистым голубым небом.

— Дело в том… — тяжело вздохнув, признал он. — Дело в том, что эзельский епископ, барон Христофор Мюнхгаузен, покинув переданный вашему брату остров, высадился в Колыване и объявил себя датским наместником Лифляндии, Эстляндии и Ингерманландии. Вашим наместником, мой король…

— Что-о?! — остолбенел от подобной наглости Фредерик. — Неужели этому самозванцу хоть кто-нибудь верит?

— Доподлинно известно, что некоторые фогтии Ливонского Ордена присягнули ему на верность, ваше величество. То есть, вам.

— Так ему или мне?! — король выругался и забегал между окном и приободрившимся дворянином. Де Саннемус понял, что первая волна гнева ушла, а никакого наказания он пока не понес. — Ливонские земли, русские земли, датские земли… Чьи они на самом деле, Бенджамин?

— Ваши, — мягко предположил дворянин. — Русский царь ясно ведь пишет, что они сами призывали к себе на правление датских королевичей. К тому же, лифляндцы уже начали вам присягать.

— Сами?

— Конечно сами, ваше величество.

— Хорошо, — несколько успокоился король. — И чего там теперь делает этот… мой наместник?

Де Саннемус промолчал.

— Да ты никак оглох, Бенджамин?! — повысил голос Фредерик.

— Ваше величество…

— Ну?

— Ваше величество, он отослал письма к польскому, шведскому и французскому королям с предложением эти земли купить.

— Что-о?! — на этот раз датский монарх взревел так, что из-под потолка испуганно взметнулась пара голубей, а стража распахнула двери и ворвалась внутрь. — Что-о?! Мои земли?!

Дворянин опять с тоской покосился на окно.

— Я надеюсь, — сухим, как вяленное мясо, голосом поинтересовался Фредерик, — его предложение всерьез никто не воспринял? И перестань молчать, когда с тобой разговаривает король!

— Никто не воспринял всерьез его первого предложения, — признал де Саннемус. — Но теперь все знают, что вы заплатили ему за Эзель и получили его в свое распоряжение. Они полагают, что если он смог продать эзельское епископство, то сможет проделать это и со всей остальной Лифляндией.

— Я так и знал, что во всем виноват ты! — кивнул Фредерик. — Это ты надоумил меня купить остров для Магнуса и возбудил доверие к этому барону… Мюнхгаузену…

— Зато теперь ваш брат называет себя королем, и завещание вашего отца исполнено до последней буквы.

— Теперь я рискую потерять свои лифлянские земли из-за какого-то самозванца!

Шведский дворянин ощутил некоторые неточности в словах своего монарха, но решил промолчать.

— И сколько он просил за всю Лифляндию?

— Шестьсот тысяч талеров.

— Ого! Да ведь это просто астрономическая сумма! Ее не сможет выплатить никто.

— За Эзель он тоже просил сто пятьдесят тысяч, но мне удалось сбить цену в пять раз.

— В пять раз… Это все равно получается больше ста тысяч золотых.

— Так это хорошо! Значит, никто не сможет выкупить у него эти земли.

— А если сможет? Надо приказать страже взять его под арест и доставить сюда, на мой суд.

— Простите, ваше величество, но его стража… — де Саннемус остановился, пытаясь подобрать наиболее мягкие выражения. — Она не давала вам присяги, ваше величество.

— Проклятый епископ! — Фредерик остановил на дворянине свой тяжелый взгляд. — Тебе придется поехать туда, Бенджамин, и остановить это безобразие. Раз уж ты все это начал, то будь любезен и прекратить.

— Слушаюсь, ваше величество, — де Саннемусу оставалось только поклониться своему повелителю и отступить за дверь.

Последний месяц дерптский епископ писал практически непрерывно. Он писал письма датскому, шведскому и польскому королям, умоляя их о помощи, он писал великому магистру, возбуждая в нем мужество и призывая собрать войско и занять брошенные русскими гарнизонами крепости и города, он писал магистрату Ревеля с предложением воспользоваться благоприятными обстоятельствами — началом войны Швеции и Московии, выйти в море, войти в заливы Финский и Ботнический и жечь там русские корабли, убивать русских купцов и рыбаков, разоряя их торговлю и отпугивая от плавания в Балтийском море. Он писал верным друзьям в Дрезден и Мюнхен, прося помочь с набором саксонских и баварских наемников. Писал, писал, писал… Однако же, труды его постепенно начали приносить плоды. Дерптскии епископ узнал через третьих лиц, что престарелый магистр Фюрстенберг вроде как воспрянул духом, собрал около восьми тысяч рыцарей, которых подкрепил двумя тысячами наемников и двинулся из Риги на восток, собираясь стать на границах ливонских твердою ногой. Что два десятка больших и малых судов покинули Ревель и пошли в шведские воды, помогать невольным союзникам топить русские суда. И что к нему посланы командиры, которые обещались не менее тысячи мечей к Дерпту до середины лета привести. А значит — еще не потеряна надежда восстановить прежнюю страну, не пустить более язычников в свои пределы, откинуть их назад в дикие леса, где только им и место.

— А теперь нам остается поставить последнюю точку в этом деле, демон, — сказал господин епископ, откладывая перо и сворачивая в трубочку только что законченное письмо. — Пока князь литовский будет думать о том, стоит ли присоединяться к нашей со Швецией коалиции, нужно четко и ясно показать московитам, что земля ливонская назад их более не ждет. Ты меня слышишь, демон?..