вдох. Оказывается, откровенно разговаривать это безумно сложно. Особенно, если тебе ничуть не помогают начать, будто молча обвиняя в чём-то и требуя первого решительного шага.

— Как ты уже понял, я не замужем, Вань, — произношу, стоя перед ним.

Складываю руки на груди, нервно перекатываюсь с пятки на носок и обратно.

— Костя умер два года назад, когда мы возвращались домой. На нас напали, я успела убежать.

— Об этом я знаю, — наконец подает голос Северов. — Ты его любила?

Он смотрит на меня серьезно и выразительно. Глаза в глаза. Лишь на секунду опускает взгляд немного ниже, на грудь, но затем возвращается.

— Любила, — отвечаю чуть тише. — Кольцо, которое ты купил — оно не нужно мне. Просто то старое было чем-то вроде памяти о муже. Ты выбросил его, хотя не имел никакого морального права.

— Не имел. Ты могла сразу сказать. Обо всём. И ничего этого не было бы.

— Правда? Совсем ничего?

— Нет, ну я стащил бы с тебя кольцо, — усмехается Иван. — Просто более спокойным способом.

— Ещё бы, — качаю головой. — Ты от Давида узнал? Ну, то, что я вдова?

— От него. Ещё вчера. Не переживай, я ничего ему не рассказал. Никаких подробностей. Просто дал понять, что ты мне понравилась. Очень.

Мне от его слов жарче становится. Хоть окна открывай.

— Порывался сразу же приехать, но, честно говоря, был не в себе.

— Выпил?

— И это тоже. Мог наворотить глупостей, а их у нас с тобой и так предостаточно.

Это уж точно.

Сделав глубокий вдох, продолжаю стоять напротив, не делая ни одного шага, чтобы подойти. Кажется, что близость с Иваном снова обезоружит меня и сделает максимально уязвимой, а я не хочу этого допустить. Выстраиваю высокую невидимую стену. Она должна мне помочь.

— На самом деле, я тоже потом пересмотрела своё поведение. И даже приходила на завод, чтобы извиниться.

— Ого, — вскидывает брови Иван.

Он упирается локтями в колени. Смотрит в упор. Голубые глаза притягивают меня невидимыми верёвками, но я старательно сопротивляюсь, хотя и понимаю, что чем дольше Северов находится в одной комнате со мной, тем больше мне хочется прикоснуться к нему.

— У меня есть доказательства, если не веришь, — заявляю серьёзно, обняв себя руками за плечи.

— Ну почему же, верю, — отвечает Иван задумчиво. — Давно приходила?

— Неделю назад. Записи остались на проходной. Меня видела твоя помощница и заместитель.

— Да верю я тебе, Саш! — усмехается Северов и хлопает ладонью по пустующей половине дивана. — Иди ко мне и подробно расскажи про свою секту. Или боишься?

Я медлю. Мысленно связываю себе ноги и руки, так чтобы ни с места. Нет, нет. Не стоит! Я ведь прекрасно прожила без него две недели. Проживу и ещё.

Осознав, что я не собираюсь садиться, Иван встаёт с места и идёт ко мне. Медленно, но уверенно, с каждой секундой сокращая расстояние до минимального, пока я не упираюсь ладонями в его твёрдую грудь с какой-то совершенно глупой и неугасающей надеждой, что упрямый Северов вот-вот остановится.

— Ваня, не надо… Пожалуйста…

Он обнимает меня за талию и шумно вздыхает. Царапая колючей щетиной, целует в висок. Высокий такой, сильный. Сердце едва не разрывается на части, когда он рядом. Окутывает запахом своим и теплом. И, конечно же, не слышит. Ни одного слова. Ни единой просьбы. Возможно, я говорю об этом не совсем внятно… Скорее всего, сама себе не верю… Но продолжаю упрямо твердить.

— Не надо, не хочу… Ты слышишь меня, Северов? Или оглох? — повышаю голос. — Не хочу после других! Мерзко мне… Просто мерзко!

— Не будет после других, — заверяет меня Иван.

Я прекрасно понимаю, что не имею никакого права предъявлять ему претензии. Особенно после нашего сложного разрыва и после лживых и провальных отношений с самого начала их существования. Но ревность я деть никуда не могу. Она уже во мне! Концентрированным ядом сочится под кожей и отравляет всё на своём пути.

Северов тянет меня за собой в сторону дивана. Садится, я оказываюсь верхом на его бёрдах, машинально поглаживая широкие плечи.

Ваня обхватывает ладонью затылок, нежно накрывает мои губы своими. Не грубо и бесцеремонно, а так, будто я — самое дорогое, что у него есть.

— Трахать не буду, — отчётливо проговаривает. — Пальцем не трону, обещаю. Просто посиди со мной вот так. Не убегай.

На мгновение забываю, что делала и как сильно хотела вырваться. Всё это потеряло какое-либо значение. Совершенно.

Иван зарывается лицом в мои волосы, тяжело вздыхает. Спокойный, чуточку уставший. Отчаянно нуждающийся во мне и моей ласке.

Глава 60

* * *

И я её даю. Ласку, нежность. Всё, что могу. Молча. Обнимаю крепко, Ваня делает то же самое в ответ. Становится так тепло и надёжно. И очень-очень хорошо.

Эйфория накатывает моментально и эхом отзывается в животе и чуть ниже. Там даже влажно становится. Против воли и внутренних установок, которые я себе давала раньше.

Держать Ивана на расстоянии.

Не подпускать.

Не сдаваться.

Боже, плевать! Кажется, я давно скинула броню, едва увидела Северова на Дне рождении Давида. Такого красивого, самоуверенного. Родного.

Я не вспоминаю об обидах и словах, сказанных на взводе. И женщин, что были у Ивана после меня, тоже забываю. Если он здесь и со мной, если крепко к себе прижимает и просит не убегать, наверное, это что-то означает? Я пока не знаю, что именно. Симпатию, интерес, влечение или влюбленность? Надолго ли это или на короткий срок? Возможно, я поступаю безвольно. Быть может, неправильно. Но ни прогонять, ни отталкивать Северова я не хочу. И не могу. Не сейчас, чуть позже…

— Расскажи, — произносит твёрдо Иван. — Всё расскажи, Саш. С самого начала. То, что упустила.

— Долго рассказывать. И неинтересно это.

— Мне всё интересно, что связано с тобой.

Заявления Северова резкие и категоричные. Раньше раздражали, а сейчас почему-то вызывают улыбку. Мне его не хватало. Всё это время дико не хватало! Ведь именно он открыл мне новый мир: живой, многогранный, интересный. Противоположный тому в котором я жила до него.

Ерошу жесткие волосы на затылке, прижимаюсь щекой к его щеке и судорожно вдыхаю аромат терпкого мужского парфюма. Ладони Ивана скользят по спине, опускаются на ягодицы. Сжимают. Несдержанно, сильно. Со сдавленным утробным стоном. Я слышу, как срывается его дыхание, как колотится сердце в унисон с моим. У меня мурашки выступают и соски, твердея, задевают кружевную ткань бюстгальтера. Невыносимо…

— Ладно, слушай, если так хочешь, — произношу спустя минуту молчания. — Я говорила тебе раньше, что