Но, конечно, впереди всех стояли Шарлемань и Валькирия с золотой клеткой, в которой надсаживала горло взволнованная жар-птица.

Серый тоже был весел и болтлив. Царевич же — тих и задумчив.

Ковер был развернут и бережно расстелен на мягкой траве. При дневном свете, конечно, вид у него был не такой солидный и таинственный, как в полумраке комнат, но на век Серого должно было хватить. Если при столь напряженном ритме жизни тот столько проживет.

Лукоморцы, в…цатый раз обнявшись со всеми, кроме Гарри (по причине недоступности), встали на ковер, потом подумали, и сели.

— Прощайте, друзья!

— Прощайте!

— Прилетайте еще!

— В любое время!

— Счастливого пути!!!

— Ну, попробуем, как это чудо летает, — проговорил Волк, потирая руки в предвкушении новых впечатлений. — Что надо говорить?

— Вверх-вниз? — предположила Валькирия.

— Так… вверх… или вниз?.. — прошуршал вдруг глухой шерстяной голос откуда-то снизу.

— Вверх, конечно! — воскликнул Серый.

— Под… каким… углом?..

— Да не под углом, а над деревьями! — нетерпеливо топнул ногой Волк.

— Ногами… в сапогах… попрошу… не топать… И вообще… обувь снимайте… Кто вас таких… только… воспитывал…

— Слушай, Гарри, тебе что — мое воспитание не нравится? — многозначительно прищурившись в сторону кактуса, поинтересовался князь.

— Я вообще молчу, — решил обидеться мини-сингер, чувствуя себя в безопасности.

— Это твои…

— Нет, Сергий, это не Гарри, — тихо проговорил царевич, и в изумлении уставился себе под ноги.

— А кто тогда?

— Ковер.

— Да ну тебя!..

— Сергий, это действительно говорил ковер — я тоже слышал! — поддержал Иванушку сеньор Гарджуло.

— И я!

— И я!

— И мы слышали!

— Он сказал, чтобы вы сняли обувь!

— Сам слышал…

— Не понимаю… что… тут… удивительного… — прошелестел тот же голос. — Никто… не удивляется… когда ковер… летает… но все… почему-то удивляются… когда он… говорит…

— Ковры должны летать, а не пререкаться, — проворчал Волк. — По крайней мере, мои.

— Это мы… обсудим… потом… когда взлетим… — не стал упорствовать ковер.

Нельзя сказать, чтобы эта мысль понравилась отроку Сергию.

— Снимай сапоги, — скомандовал он царевичу, и сам поспешил подать пример.

Публика осмотрительно от комментариев воздержалась.

— Ну что, пробуете? — предложил мастер Варас.

— Пробуем, — вызывающе вздернул подбородок князь.

— Поехали, — молвил традиционное напутствие воздушных пассажиров Иванущка.

— Ковер, вверх, — скомандовал Волк. — Медленно и осторожжж… — и земля медленно и осторожно ушла у них из-под ног.

— Вправо.

— Влево.

— Вниз.

— Хорошо, — со слишком явным облегчением выдохнул Волк, оказавшись снова на твердой поверхности.

— Орлы! — восхитился Ерминок.

Вондерландцы разразились аплодисментами.

— Да ладно, чего там, — скромно потупил очи князь Ярославский. — Ерунда. Раз плюнуть. Загружайся, Иванушка.

Царевич принял на борт от Мура корзины со снедью, плащи и походный котелок, в последний раз пожав сильную руку бывшего стражника.

— Держи, Иван, — выступил вперед Шарлемань с тяжелой клеткой. — Вспоминай нас иногда.

Валькирия растрогано смахнула слезу.

— Ковер, вверх! — внезапно выкрикнул Иванушка. — До свиданья, Шарль! До свиданья, друзья!!! Мы вернемся со злотогривым конем, и тогда заберем нашу птицу!!! Берегите ее!!! Ждите нас!!!.. Мы обязательно вернемся!.. Счастли…

Маленькая темная точка быстро исчезла в белых облаках. Немногим дольше доносился до мюхенвальдцев голос царевича, но и тот скоро затих.

Скоро только сказка сказывается

— …Иван, ты дурак! — в который раз за долгий жаркий июньский день разнеслось по ясному небу.

В ответ раздавалось обиженное молчание.

— Она же была у тебя в руках! Ну какое тебе дело, кто что когда у них там отвоевал, украл, обменял и так далее! Тебе-то ее абсолютно добровольно давали! Как ты и хотел! А сейчас вместо того, чтобы с чувством глубокого удовлетворения лететь домой, тебя несет в какие-то Дарессалями!

— Шатт-Аль-Шейхи.

— Какая разница!..

— Дарессалями находится на семьсот километров южнее, и климат там…

— Чево?

— Климат. Комбинация…

— Какая комбинация! Ты чего, перегрелся?

— Но ты же сам спросил, какая разница между Дарессалями и Шатт-Аль-Шейхом, — мстительно заметил царевич.

Серый отреагировал немедленно:

— Сам дурак.

Царевич привычно воздел очи к небу, простонал что-то нечленораздельное, но нашел в себе силы дискуссию продолжить.

— Сергий! Ну ведь он — мой друг!!! И пусть даже он сам отдавал мне ее, я не мог ее принять, не мог, ну как ты не поймешь!!! Это было бы… Неправильно. Нечестно по отношению к нему. Я ни за что получал все, а он оставался без птицы, без коня и в осажденном городе без надежды прогнать шантоньцев! Это…

— Это — здравый смысл.

Иван вздохнул.

— Ну, хорошо. Попробуем с другой стороны. Послушай, Сергий, я не понимаю, почему ты — бродяга, авантюрист и бретер…

— Сам такой, — на всякий случай осторожно отозвался Волк.

— …почему ТЫ жалуешься, что мы летим не домой, а вперед, навстречу новым приключениям, друзьям, славе, жизни, полной восторга и неизвестности! Отчего ты не хочешь вдохнуть полной грудью хмельной воздух свободы и счастья* Я не знаю, как ты, сорви-голова и рубаха-парень, можешь…

Сергий вдохнул. Вернее, вздохнул. Он-то знал. Он знал, почему, отчего и как он может. Просто не хотел говорить. Чтобы не обидеть. Чего не сделаешь для друга. И поэтому, хоть и считал в глубине души, что он еще слишком молод, чтобы быть нянькой-телохранителем так долго, пусть даже и для такого чуда, как Иванушка, вслух он только вздохнул. Обреченно.

— Ну и… Ну и ладно. Вперед, так вперед.

Вечерело.

Задремавший на солнцепеке по-стариковски ковер встрепенулся, пошевелил затекшими кистями и спросил:

— Садиться куда будем?

Серый походя свесил голову вниз: