Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Женщина усмехнулась.
— Это то, о чем ты не догадываешься.
Амрита упрямо тряхнула головой.
— Выйди и посмотри на него. Этот человек не из тех, кто посещает храмы, любуется танцами и наслаждается искусством девадаси. Мой «муж» — бог, а его «жена» — война. Ему не нужны женщины. Он пытается обрести не любовь, а самого себя.
— Обрести себя можно только в любви, и неважно, какая это любовь — к человеку, богу или танцу. А за разрушением и войной всегда следует созидание. Тебе, воспитанной в храме Шивы, это известно лучше, чем кому-нибудь другому.
Молодая женщина не стала спорить, как не стала прощаться с храмом. Она простилась только с людьми, бренными созданиями, стоявшими на страже несокрушимого и вечного. Что касается великого Натараджи, то он всегда жил в ее сердце.
— Наверное, Хемнолини права, — задумчиво проговорила Амрита, когда они с Деваром спускались вниз с холма, на котором возвышалось святилище, — я уже не вернусь. Правда, я не очень хорошо понимаю, какая «свобода» меня ждет. Когда-то давно один человек сказал, что истинная свобода существует только в душе и нигде больше, однако в душе я не ощущаю себя свободной. И не вижу звезды, за которой могла бы пойти.
— Ты не потеряла письмо, которое дала тебе Джая? — вдруг спросил Девар.
Амрита посмотрела ему в лицо.
— Нет.
— Ты его передашь?
— Конечно. Я должна это сделать.
Он продолжал идти, уставившись в пыль под ногами, и ни разу не поднял головы.
В Калькутте Амрита с трудом отыскала дом Тары и Камала. Ей пришлось спрашивать на базаре, на улицах, пока какая-то женщина не сказала, что знает, где проживают «Шива» и «Парвати».
Едва Тара открыла дверь, как улица огласилась восторженным визгом. Следом за женщиной во двор выбежала девочка, потом вторая, постарше, и с громким криком бросилась к матери. Появился мужчина и тоже кинулся обнимать Амриту.
Девар молча смотрел на людей, сбившихся в плачущий и смеющийся клубок. Троица взрослых была так похожа друг на друга, как бывают похожи цветки одного и того же дерева. Было ясно, что это люди одного мира.
Он почувствовал себя лишним, но все же вошел в дом, когда его пригласили, и остановился у порога, ожидая, пока уляжется суета.
— Если б я знала, если б знала! — возбужденно повторяла Тара. — Камал пытался меня предупредить, но я не послушалась и рассказала о тебе этому ужасному человеку.
Амрита без конца обнимала и целовала свою дочь.
— Вы с Аминой будете жить у нас, это решено, — сказал Камал. — Станем выступать втроем.
Ума вертелась рядом, ожидая, когда на нее обратят внимание.
Амрита погладила ее по голове, а потом взяла на руки.
— Какая красавица! Сразу видно, что она ваша дочь!
— Девочки подружились. Мы сделаем из них великих танцовщиц! — заявила Тара.
Амрита нашла глазами своего спутника и сказала:
— Познакомьтесь. Это Девар. Он провожал меня от самого Майсура.
Девар кивнул без улыбки, размышляя, уйти ли ему сейчас или подождать до утра. Амрита больше не нуждалась в нем, это ясно. Прежде она была одинокой каплей, теперь влилась в море. Он видел, что эти люди искренне любят ее и не дадут в обиду.
Улучив минуту, он произнес:
— Мне пора уходить. У твоих друзей очень маленький домик.
Амрита прикоснулась к его руке. Ее глаза были полны ласки и света, но взгляд казался отрешенным и далеким: она думала не о нем.
— Останься до завтра. Отдохни. Здесь хватит места для всех.
Разумеется, Амрита и Тара не расставались всю ночь. Мужчины и дети спали в доме, а подруги все сидели во дворе, под звездами, и говорили. Когда Амрита рассказывала о Джае, ей пришлось упомянуть о письме, которое молодая женщина просила передать своему брату.
— Ты не представляешь, каким он стал! — воскликнула Тара, услышав имя Кирана. — Заминдар! Безжалостный, высокомерный! Видно, думает только о деньгах. Еще смел угрожать нам с Камалом! — И предложила: — Давай я отнесу ему письмо.
— Нет, я сама.
— Хочешь встретиться с ним?
Амрита пожала плечами.
— Я хочу на него посмотреть.
Тара не выдержала.
— И на его жену?
Молодая женщина печально улыбнулась.
— Как бы то ни было, Киран — отец моего ребенка. Единственный мужчина, которого я любила.
Тара тряхнула головой.
— Я не желаю слушать о Киране. Лучше расскажи об этом человеке, Деваре. Кто он… тебе?
— Мне — никто. Я ничего о нем не знаю, — призналась Амрита. — Он служил в Майсуре. Из касты кшатриев. Семьи у него нет. Он похитил меня по приказу принца, а потом его замучила совесть. Он заботился обо мне всю дорогу, привез меня в Калькутту, и теперь его долг выполнен. Куда он пойдет, что станет делать дальше, мне неизвестно.
Тара рассмеялась.
— Неужели ты думаешь, будто мужчина станет делать такие вещи из чувства долга? Ты ему нравишься!
— Он ни разу не дал понять, что неравнодушен ко мне. Он знает, что я девадаси, и ему известно, чем я занималась в храме.
— Меньше всего мне бы хотелось, чтобы ты становилась любовницей Кирана. Будет лучше, если ты выйдешь замуж за надежного человека, — заметила Тара.
Амрита невесело усмехнулась.
— Ни один мужчина не женится на девадаси, женщине, которая принадлежала многим, пусть даже и считалось, что она принадлежит только богу.
— Я же вышла замуж!
— Ты вышла за Камала, человека такого же воспитания, из той же среды. Какой другой мужчина согласился бы, чтобы его жена танцевала за деньги перед толпой людей!
— Да, мне повезло, — согласилась Тара. — И тебе повезет, можешь не сомневаться, Амрита.
Наступило утро. В воздухе стояла легкая дымка, все вокруг отливало янтарным светом. Амрита почувствовала себя несказанно счастливой, когда Амина проснулась и с радостным смехом бросилась в объятия матери.
Девар стоял возле дверей и смотрел на молодую женщину.
Черты ее лица были правильны и нежны, брови напоминали два черных полумесяца, а глаза сияли тем мягким светом, каким сияют ягоды темного винограда под ярким летним солнцем. Амрита улыбалась ему, как улыбалась бы любому другому мужчине. Во всяком случае, так показалось Девару.
— Я ухожу, — мрачно произнес он.
В нем чувствовалось что-то загадочное и скрытое от окружающих его людей. В том числе и от нее.
— Жаль, — ответила Амрита, но Девар не услышал в ее голосе сожаления. — Буду рада, если ты останешься в Калькутте и последуешь совету Джеральда Кемпиона. Ты знаешь, где меня можно найти.