— Да, ему достается слава, а, тебе — человеческий страх.

Эрик пожал плечами.

— Мне все равно. Пускай боятся.

— Когда люди чего-то боятся, они преследуют и уничтожаю это, — заметила Иви.

Эрик с силой схватил ее за руку.

— Значит, такова цена. Я больше не позволю людям глазеть на меня, плеваться и избивать меня за то, что при моем рождении Бог смотрел в сторону. Я не собираюсь больше покоряться им или бежать. Раз уж они не разрешают мне жить среди них, то ладно, я счастлив и здесь, в своем мире, но я собираюсь сделать его как можно более приятным для себя!

— И для этого тебе нужны деньги директора, — добавила Иви и освободила свою руку из его необычайно крепкой, словно железной, хватки.

— А хоть бы и так, — сердито проворчал Призрак. — Но прежде войди сюда и скажи, стоило ли это моих трудов.

Он открыл последнюю дверь, отделявшую его творение от враждебного мира. Эрик отступил на шаг в сторону и схватился за что-то похожее на дверной звонок. В тот же миг вспыхнуло несколько газовых рожков, осветив покои, размерами не уступающие королевским палатам. Стены были увешаны тяжелыми гобеленами, а полы устланы коврами и звериными шкурами. Посреди комнаты стояли пианино и орган, трубы которого занимали почти всю заднюю стену. Возле инструментов были разбросаны исписанные нотами листы бумаги. Справа Иви увидела диван, стол и очень удобные на вид кресла. Эта комната аркой соединялась с другой, которую занимали высокие полки, тесно установленные сотнями книг. На другой стороне было расположено возвышение, на котором Эрик, по всей видимости, спав. Иви подошла немного ближе и начала молча рассматривать открывшуюся перед ней картину. Это был огромный открытый гроб из черного эбенового дерева, отделанный белым бархатом. Над гробом Эрик навесил черный балдахин. Подушка и толстое одеяло свидетельствовали о том, что Эрик действительно использовал гроб в качестве кровати.

— Ну как, тебе нравится мое ложе? — спросил он и поглядел на нее с вызовом.

Иви обернулась и улыбнулась ему.

— У нас больше общего, чем я думала. Я тоже сплю в гробу, хоть и не в таком роскошном.

Эрик сначала смущенно посмотрел на нее, а потом тихо засмеялся.

— Ты удивительная девушка. А я еще даже не спросил, как тебя зовут, ирландская вампирша с серебристыми волосами.

— Иви-Мэри де Лицана, — сказала она и поклонилась, скрестив ладони на груди. — Мои друзья зовут меня Иви.

— А меня зовут Эрик, и у меня нет друзей, которые называли бы меня по имени.

— Совсем нет друзей? И родных?

— Нет! — Он задумался. — Возможно, я мог бы считать кем-то вроде друга Надира, но я не пускаю его сюда вниз. Он осуществляет надзор за мной, по крайней мере он так думает, — горько засмеялся Эрик.

— Это не похоже на описание друга.

— Он спас мне жизнь и взамен заставил меня поклясться, что я больше не буду убивать. Я пообещал, что буду убивать, лишь когда это будет необходимо для того, чтобы спастись. И теперь он считает, что своим присутствием в Париже должен постоянно напоминать мне об этом обещании. Возможно, Надир хочет сам всадить в меня кинжал, если я вдруг нарушу свое слово.

Иви ходила по комнате и рассматривала предметы, которые свидетельствовали о хорошем вкусе и в то же время о расточительности: серебряные подсвечники и люстры, кресла с шикарными драпировками, старинные рамы, обрамлявшие архитектурные чертежи. Большая напольная китайская ваза, стеклянный шкаф с различными сокровищами, среди них кинжал, усыпанный драгоценными камнями, и украшения, казавшиеся старинными и дорогими, но в то же время какими-то чужими.

— Эти драгоценности прибыли издалека, не правда ли?

Эрик кивнул.

— Я привез их из Персии. А те, которые лежат с другой стороны, — из России.

— А для чего нужен этот большой кувшин? — спросила Иви любуясь тонкой работой мастера, сделавшего этот серебряный сосуд.

— Это самовар, в нем кипятят воду. Горячую воду используют для того, чтобы заваривать в маленьком чайнике крутой чай и разбавлять его. Самые красивые самовары изготавливают в городе Тула. Смею предположить, что ты не очень любишь чай?

Иви покачала головой.

— Нет, как ты и сам, наверное, знаешь, я могу пить только кровь.

Эрик наклонил голову, но ничего не сказал.

— Ты побывал во многих странах. Скоро снова покинешь Париж?

Эрик покачал головой.

— Нет, если меня не заставят это сделать. Прежде я просто не мог позволить себе поселиться где-нибудь на длительное время. Но тут мои корни. Здесь, во Франции, я родился. Здесь и хочу остаться.

Взгляд Иви продолжал скользить по комнате. Справа от гроба была дверь, которая вела в следующую комнату.

— Можно?

Призрак помедлил, но все же повел ее туда. В этой комнате царила совсем иная атмосфера. Если большой зал был воплощением эксцентрики и роскоши, то здесь все было простым и добротным. Массивная кровать, льняное белье, комод, умывальник с овальным зеркалом, сундук и шкаф. В отличие от первой комнаты ковры здесь, похоже, были французскими — они не отличались переплетением множества орнаментов и восточным буйством красок. На одном из стульев лежало дамское платье широким кринолином хорошего качества, однако фасон его вышел из моды по крайней мере лет двадцать назад. На спинке стула висела шляпа. Создавалось впечатление, что живущая в этой комнате дама может в любой момент вернуться, взять и руки одну из книжек, лежащих на комоде, или начать переодеться для ужина в семейном кругу. Лишь черный платок, которым было завешено зеркало, нарушал эту картину.

Иви повернулась и посмотрела на Эрика вопросительным взглядом.

— Это мое наследство, все, что я взял из дома матери, — отрывисто сказал он.

— Значит, это была комната твоей матери?

— Да, на этой кровати она умерла. Пока она была жива, я не часто входил к ней в спальню.

— Почему?

— Она была против. Предпочитала, чтобы я оставался в своей комнатке на чердаке. Она вообще хотела как можно реже вспоминать о том, какого монстра родила на свет.

В этих словах было столько горечи, что Иви едва удержалась, чтобы не протянуть руку и не погладить его утешающе по плечу. Но минутная слабость уже прошла. Эрик снова стоял с прямой спиной, всем своим видом излучая гордость и силу.

— Пойдем обратно.

Он подождал, пока Иви выйдет, и закрыл за ней дверь.

Иви подошла к пианино и нажала на пару клавиш, ответивших ей тихими звуками.

— Как бы я хотела уметь играть на этом инструменте. Извлекать из него нежные мелодии и величественные хоралы.

Вокруг нее повсюду лежали стопки нотной бумаги. Некоторые ноты были напечатаны, но большинство из них, по всей видимости, были записаны самим Призраком. Иви подняла глаза на Эрика, который наблюдал за ней из-под своей маски.