— Скарлетт! Держись, мы почти приехали, — донесся откуда-то издалека голос Розмари.

Скарлетт пришпорила лошадь. Ретт и Розмари почти уже выехали из леса, когда она их догнала. Солнце выгодно оттеняло точеную фигуру Ретта, ладно сидевшего в седле. «Какой он все-таки красивый, какая у него статная лошадь! Не то, что моя развалюха! Настоящая лошадь, она слушается каждого движения его колена, его руки спокойно держат уздечку. Его руки…»

У Скарлетт захватило дух. Она была равнодушна к архитектуре. Даже великолепные постройки Батареи Чарльстона особо ее не трогали, хотя они были известны своей красотой. Для нее это были просто дома. Однако дом Джулии Эшли поразил ее какой-то суровой красотой. Он отличался от всего, что она видела раньше. Он стоял обособленно, рядом небольшой садик. А по всему периметру газона одинокими стражниками стояли дубы. Площадь перед домом была вымощена кирпичом.

Послышался смех, затем пение. Скарлетт обернулась. Дом навевал на нее страх. Слева от нее простирались огромные зеленые пространства. Зелень эта была очень странной: темной, ядовито-насыщенной, совсем не похожей на обычную зелень растений. Человек двенадцать негров работали и пели свои песни среди этой зелени. Да, Розмари права. Такой и должна быть настоящая плантация. Ничто не выгорает под солнцем. Ничто не меняется, ничто не изменится. Само время заботится о красоте имения Эшли.

— Очень рад нашей встрече, — сказал Ретт мисс Эшли.

Он почтительно взял протянутую ему руку и очень элегантно запечатлел на ее запястье поцелуй. Никто из джентльменов не решился бы на такой поступок: поцеловать руку старой деве, и не важно даже, сколько ей лет.

— Это хорошо нам обоим, мистер Батлер. А ты по-прежнему привязана к лошадям, Розмари, рада встрече с тобой. Представь мне свою крестницу.

«Кошмар, она действительно дракон, — занервничала Скарлетт. — Интересно, от меня она тоже ждет раскланиваний?»

— Это Скарлетт, мисс Джулия, — весело сказала Розмари.

Она абсолютно нормально воспринимала эту женщину…

— Как дела, миссис Батлер? Скарлетт была уверена, что в действительности ей было все равно, как у нее ищут дела.

— Нормально, — мягко ответила Скарлетт. И поклонилась ровно настолько, насколько, по мнению Скарлетт, заслуживала эта женщина. «Интересно, что она сама о себе думает?»

— Вы можете пока попить чай наверху, девочки. А мы побеседуем с мистером Батлером в библиотеке.

— О, мисс Джулия, а не могу ли я присутствовать при вашей беседе? — молящим голосом попросила Розмари.

— Нет, Розмари.

«Вот вроде бы и все», — подумала про себя Скарлетт. Джулия Эшли вышла из комнаты, за ней послушно последовал Ретт.

— Пойдем, Скарлетт, пить чай, — позвала Розмари.

Комната, куда они пришли, очень удивила Скарлетт. Она была очень уютной, что совсем не похоже было на, владельцев этого дома. На полу лежал огромный персидский ковер. Продолговатые окна были занавешены нежнорозовыми портьерами, и сквозь них радостно пробивались лучи солнца и попадали прямо на стол, где стоял серебряный чайный сервиз. Вокруг стола стояли кресла, обитые синим бархатом. Огромный рыжий кот спал в одном из них.

Скарлетт с любопытством вертела головой во все стороны. Ей трудно было представить, что такая уютная и располагающая обстановка могла быть в доме холодной женщины, одетой во все черное. Они присела рядом с Розмари.

— Расскажи мне о мисс Эшли, — попросила Скарлетт.

— Она замечательная! — воскликнула Розмари. — Она сама следит за всеми своими плантациями и никогда не нанимала смотрителя. У нее рисовых полей так же много, так было и до войны. Она могла бы добывать фосфат, как Ретт, но она не знает, что с ним делать. Плантации созданы для того, чтобы на них растить что-нибудь, а не для того, чтобы их грабить и выгребать то, что у них внутри. Она всегда так считала. У нее растет сахарный тростник и есть свой пресс, чтобы давить патоку. У нее есть кузнец, чтобы подковывать быков и делать колеса для телег. Есть свой бочар, чтобы делать бочки для риса и патоки. Она продает рис в городе, чтобы купить чай и кофе, все остальное она выращивает сама. Есть свиньи, коровы, овцы, коптильня для мяса, погреба, чтобы хранить фрукты. Она делает даже свое вино. А из сосен она добывает скипидар.

— И у нее все еще есть рабы? — саркастически усмехнулась Скарлетт.

Дни великих плантаторов и плантаций закончились, и их невозможно вернуть.

— О, Скарлетт, ты говоришь прямо как Ретт. За это я вас так люблю обоих. Мисс Джулия платит за работу жалование, как и все другие. Если у меня будет возможность, я тоже обязательно сделаю все, как у нее. Это ужасно, что Ретт даже и пробовать не собирается.

Розмари в сердцах грохнула чашкой о блюдце.

— Скарлетт, я не помню, ты положила лимон?

— Что? Мне молоко, пожалуйста.

Скарлетт совсем не хотелось чаю. Она опять улетела в своих мечтах. Ей представлялось, что Тара возродится, опять зацветут хлопковые поля. Все точь-в-точь как тогда, когда была жива мама.

Ее рука машинально взяла протянутую ей чашку, поставила на стол остывать и так и не притронулась к ней. «Почему в Таре все не так, как раньше? Если эта пожилая леди может управляться со своими огромными владениями, то почему я не могу то же самое сделать в Таре. Я сделаю это. Ведь отец мне всегда говорил, что я из рода О'Хара. Неужели я не смогу возродить Тару, как в свое время сделал отец? Может быть, даже лучше. Я знаю, как вести все дела. Я знаю, как получить прибыль, когда даже никто не знает. Я добьюсь. Я смогу купить землю, чего бы мне это не стоило!..»

Перед ее глазами проплывали одна картина за другой: огромные богатые поля, стада упитанного скота. Ее маленькая спальня с запахом жасмина, катание на лошади в сосновом лесу…

Сама того не желая она все-таки вспомнила о Розмари, которая что-то продолжала рассказывать.

«Рис, рис, рис, рис! Неужели не о чем больше поговорить? Ретт наверняка говорит о чем-то другом с этой старухой».

Скарлетт заерзала в кресле. У сестры Ретта была привычка: когда она с жаром что-то рассказывала, она постепенно наклонялась близко-близко к собеседнику. Розмари почти уже съехала со своего стула. Внезапно открылась дверь. О черт, Ретт так смеется с Джулией Эшли?

— Ты всегда был бесцеремонным, Ретт Батлер, и я не помню, чтобы ты когда-нибудь относил свое нахальство в разряд своих недостатков.

— Мисс Эшли, насколько я знаю, нахальство — это неотъемлемая черта слуг перед своими хозяевами и молодежи перед взрослыми. Я же не кто иной, как ваш слуга, я совсем не имею в виду ваш возраст. Я с удовольствием доверюсь сверстнику, но никогда старшему.

«Почему он флиртует с этим существом! Я не думаю, что у него на уме что-нибудь хорошее, если он здесь ломает дурака».

Джулия Эшли издала звук, весьма напоминающий самодовольное фырканье.