Сара тоже обнажена. И выглядит так, что дух захватывает. Причем буквально — несколько мгновений полюбовавшись ее податливым телом, извивающимся в предвкушении того, что будет, я вынужден отвесить себе оплеуху, дабы восстановить приток кислорода. И снова Сара прижимает ладони к моим щекам, царапает мою внешнюю кожу, но о! как нежно, и мы перекатываемся со спины на спину, словно единое целое, в то время как я готовлюсь предать свой род самым прекрасным способом, какой можно себе представить.

Отношение женщин-динов к сексу — и большинства мужчин, как мне кажется, — чрезвычайно рационально и практично. Сам акт воспринимается чуть ли не как обязанность, причем не по отношению к партнеру или к своей женственности, а к биологическому роду в целом. Мы будто бы неспособны переступить через примитивные животные инстинкты, несмотря на добрую сотню миллионов лет эволюции. Когда приходит время размножаться, значит, пора размножаться, и горе тому, кто попытается остановить самку-дина на ее пути.

Но теперь я знаю, есть иной мир, и куда более глубокий, чем представляют его всякие тантрические пособия. Как же я все это время без него обходился?

Разумеется, до сих пор у меня не было опыта вне собственного рода, так что я понятия не имел, что в этом уравнении чего-то не хватает. Но теперь, когда мое тело движется в такт с телом Сары, а фальшивая кожа почти не помеха для предельно обострившихся чувств, я постигаю, насколько богаче это действо, расцвеченное элементом сладострастия, о котором я раньше совершенно не имел представления. С динами — плоть вращается и скрежещет, шкура грубо трется о шкуру. С людьми — с Сарой — плоть вздымается, волнуется, уплотняется и размягчается одновременно. Когда я погружаюсь в ее тепло, моему налившемуся кровью члену тесно в искусственной оболочке, тесно в лоне моей любовницы, движущейся вместе со мной, так что наши усилия сливаются в одну гигантскую волну движения и жара. С динами это пронзительные вопли, визг, вой в капище похоти. С Сарой это нежные вздохи, синкопирующие сердцебиения, чувственные стоны и шепот в ночи.

Я не ощущаю за собой ни малейшей вины.

Когда все кончено, когда мы иссякли, когда наши руки надают, более не выдерживая столь тесных и крепких объятий, я из последних сил устраиваю хрупкое тело Сары у себя на груди. Это не жест мачо, просто мое всегдашнее чувство неловкости покидает дом, словно выброшенный в ночь нашкодивший кот.

Все еще не произнося ни слова, мы глядим друг на друга расширенными в полумраке спальни зрачками; зеленые глаза Сары великолепно сочетаются с рыжими волосами, струящимися по щеке. Я не могу удержать руки от блужданий по неисследованным тайникам ее тела. Я ласкаю ее грудь, теребя соски подушечками пальцев. До этой ночи я никогда не касался человеческой груди, и теперь узнаю, что она необычно тверда и чувственна.

Мы снова любим друг друга. Я не знаю, откуда взялись силы, но если отыщу этот источник, то впору брать патент на вечный двигатель.

Кто-то из нас должен первым нарушить молчание. Я не исключаю того, что она вполне может молча одеться, поцеловать меня и уйти, так и не произнеся ни единого слова; это было бы романтично, пожалуй, даже сногсшибательно романтично, но такой болтун, как я, этого просто не допустит. И хотя я весь съеживаюсь, когда частный детектив, снимающий угол в моей черепушке, делает шаг вперед и требует слова у домовладельца, несколько вопросов у меня и в самом деле имеется.

— Как долетела? — начинаю я.

Обнаженная Сара раскинулась на кровати. Она смеется, и от этого радостного смеха во мне растет желание вскочить и начать все сначала, несмотря на странное покалывание, исходящее от хвоста и нижних конечностей. Я надеюсь, что эти без конца повторяющиеся вторжения не повредили корсет; при первой возможности надо сбегать в ванную и проверить механизм. Сломанный корсет может нарушить кровообращение и привести к потере чувствительности пораженных участков.

— Как долетела? — переспрашивает Сара, откидывая волосы с лица. — Ты это хотел узнать?

— Когда-нибудь все равно собирался, так почему не сейчас? Подходящий момент, не хуже других. — Я целую ее носик.

— Долетела отлично. Хочешь знать, какой нам показывали фильм?

— С превеликим удовольствием.

— Мы смотрели «Спартак».

— Разве это не старый фильм?

— Это был старый самолет. Кроме того, фильм шел чуть ли не весь полет. — Она зевает, потягивается, и мне видно, как напрягаются ее мускулы. — А теперь спроси о том, о чем действительно хочешь спросить, то есть, что я забыла в Лос-Анджелесе.

— Ну… раз уж ты напомнила об этом…

— Небольшой ангажемент.

— Небольшой ангажемент? — с сомнением повторяю я.

Сара опускает глаза, проводит пальцем по моей груди:

— Ты мне не веришь?

— Не то чтобы я не верил тебе. Просто я подумал, что, может быть, ты… — Может, она проделала весь этот путь, просто чтобы повидать меня. Я не смог закончить фразу: очень уж женственная получалась.

— Когда я вернулась из твоего отеля, обнаружила сообщение на автоответчике. Мой агент предложил записаться на подпевке для альбома Би-Би Кинга. Мы работали весь день.

— А заодно ты решила и меня повидать? То есть я на втором плане?

Сара принимается меня щекотать: коварное нападение, заставляющее меня кататься по кровати, прежде чем я успеваю организовать контратаку. Вскоре мы уже целуемся, словно школьники на диване в гостиной до прихода родителей.

Какое-то время мы молча лежим, обнимаясь и наслаждаясь тем, как удивительно подходят друг другу наши тела. Мы просто созданы друг для друга.

— Когда ты возвращаешься в Нью-Йорк? — спрашиваю я.

— У меня билет с открытой датой, — отвечает она, — но запись продлится до послезавтра.

Я чувствую ее руку на синтетической оболочке моего колена. Она движется выше, к поливолоконной смеси моего бедра. В хвосте начинает колоть по-настоящему, и я не уверен, что это просто нарушение кровообращения.

— Меня, конечно, можно уговорить и остаться. Всего этого достаточно, чтобы я снова потек.

Сегодня я динамо-машина! Мою половую энергию можно разливать по бутылкам и использовать для электрификации Индии.

Примерно через четыре часа и бессчетное количество любовных схваток после того, как Сара впервые переступила порог моей квартирки, я приглашаю ее остаться на ночь. Она принимает приглашение.

— Позволь мне только вернуться в отель за вещами.

— Я отвезу тебя.

— Я взяла напрокат машину.

— Ты не знаешь дороги.

— У меня есть карта, — смеется она. — Миленький, на этот раз я вернусь, договорились?

Сара, уже полностью одетая, склоняется к постели и запечатлевает на моих губах полновесный поцелуй; ее язык жадно ищет мой. Я пытаюсь снова затащить ее в кровать, но она отскакивает и, хихикая, грозит пальцем: