— Но я не освободился сам, — ответил он надменно. — Ваше высочество, я — Логирд фон Темрунг, род мой очень старинный и славен не только подвигами, но и верностью слову и преданностью сюзерену!

— Прости, Логирд, — сказал я смущенно, — я только хотел, что тебе… лучше. Пожалуй, я уже смогу встать… хотя, как ты говоришь, яд еще во мне?

— Да, — признался он с неохотой, — он отказался забрать его весь. Пока не проверит, не соврал ли я. Но уже то, что я, некромант, служу вам по доброй воле, его тряхнуло так, словно получил молотом по затылку!

Я медленно поднялся, в теле слабость, перед глазами поплыло, но я собрался с силами, начал одеваться.

Логирд сказал быстро:

— Сюда идут!

Сквозь грохот раскаленной крови в голове донесся стук каблучков. Логирд исчез, в комнату вбежала Шарлиза и бросилась ко мне. Я смотрел тупо, а она упала рядом с кроватью на колени, нежные руки обхватили меня за голову и прижали к груди, к которой я час назад хотел прижаться сам.

— Держись, — крикнула она страстно, — не умирай!.. Уже бегут наши лучшие лекари!.. Держись, ты самый лучший, ты замечательный, ты самый чуткий и умный, ты лучший из мужчин на этом свете!

Я прохрипел:

— Будьте осторожнее, Шарлиза… с такими… словами…

— Что?

— Я могу и выжить, — ответил я.

Глаза застлало черным, грохот в черепе стал оглушающим, и я снова полетел в бездну беспамятства.

Грохот в черепе стих, я это сразу ощутил, когда начал выныривать из черноты, похожей на вязкое болото, на поверхность. Ощутил, что все там же на ложе, распростерт, как большая рыба на разделочном столе, чернота сменилась странным розовым светом…

Как только я сообразил, что это свет пробивается сквозь веки, я сумел их поднять, хоть и с трудом. Да, я в той же комнате, в животе напоминающе квакнуло, в теле чувствуется жизнь, а та жуткая резь, будто в меня влили бочку растопленного металла, исчезла.

Я медленно спустил босые ноги на пол, подумал, собираясь с силами, перед тем как встать.

Дверь распахнулась, быстро вошла леди Шарлиза, похудевшая и с заплаканным лицом, охнула, крикнула в испуге:

— Что? Вам нельзя вставать!..

— Да я бы и рад, — пробормотал я.

— Вам куда-то нужно? — спросила она. — Я сама вам горшок принесу!

— Пока терплю, — ответил я сердито. — Да и вообще, не отбивайте работу у служанок.

Она спросила с надеждой:

— Ваше высочество, вам уже настолько… лучше?

— Достаточно, — заверил я, — чтобы покувыркаться с вами в этой же постели. Я и штаны не успел одеть, как чувствовал, что придете…

Она слегка застеснялась, наконец-то отвела взгляд, но тут же выпрямилась и спросила с наигранным гневом:

— Что вы такое говорите? Разве я дала повод?

— Вы даже обещали, — напомнил я. — Дескать, если выживу, то вы все сделаете для меня…

Ее щечки мигом заалели, словно быстро-быстро вспомнила, что можно делать в таких случаях, но ответила с достойной дерзостью:

— Я такое говорила? Ваше высочество, это вам в бреду привиделось! Да чтоб я сказала такое?

Я вздохнул с облегчением:

— Как хорошо… а то уже поверил. Кто это был, что успел ко мне на помощь?

Она чуть помрачнела.

— Герцог Мидль. Он внезапно вернулся, сказал, что вам грозит опасность и ринулся наверх. Мы ничего не поняли, а когда побежали следом, то обнаружили вас обоих на полу без признаков жизни.

— Он… жив?

— Пока да. Лекари говорят, его сильно обожгло чем-то неведомым. Снаружи и даже внутри. Он постоянно и сильно кашляет кровью.

Я спросил быстро:

— Где он?

— В соседней комнате, — ответила она и пояснила торопливо: — Это чтоб лекарям было удобнее, вы уж простите, все-таки вы принц, а он всего лишь герцог…

Я качнулся, но пошел к двери.

— Надо его навестить. С какой дури он ринулся меня закрывать собой…

— Он ваш подданный, — напомнила она строго.

— Как раз не мой, — возразил я. — Он подданный другого короля из другой страны.

— Тогда долг дружбы!

— Мы соперники, — сообщил я угрюмо. — У нас одна женщина… на двоих. Погибни я, досталась бы ему одному.

Она широко распахнула глазищи.

— Одна на двоих? Как романтично!.. И как вы…

— Думаете, втроем в одной кровати? — спросил я. — Успокойтесь, все не настолько красиво. Наши спальни рядом, она бегает из одной постели в другую. Только и всего. Туда-сюда, туда-сюда. Бедная…

— Ничего себе бедная! — крикнула она мне в спину.

Дверь подалась с трудом, или это я такой слабый, я вывалился в коридор, там меня подхватил угрюмый Зигфрид, помог вломиться в комнату к Мидлю.

Так все такое же, только в размерах еще меньше, а он раскинулся на кровати в беспамятстве, дышит с хрипами, а старик-лекарь молча прикладывает к его лбу влажную тряпку, вытирая крупные капли пота.

Мне показалось его лицо знакомым, вытянутое, как у коня, брови вскинуты, словно в удивлении, а на лбу глубокие морщины, под глазами толстые мешки в три ряда, что придает совсем уж скорбный вид, потом понял, что лекари принимают такой вид, когда смотрят на умирающего, которому помочь не в силах.

Я уловил от его тряпки сильный запах уксуса.

— Как он? — спросил я хрипло.

Лекарь сказал невесело.

— Все хуже.

— Выживет?

— Простите, ваше высочество, но… я сделал все, что в силах.

— Понятно, — сказал я с тоской.

Мидль с трудом приподнял набрякшие, как оладьи, красные с крупными кровяными прожилками веки. Я сел на край постели и наклонился к нему.

— Дорогой друг…

Он шепнул едва слышно:

— Не… говорите… Франке…

Я опустил ему на лоб ладонь, голова раскалена, словно котел на огне, но в руку вошел смертельный холод и двинулся к плечу. Я стиснул челюсти, преодолевая страх и желание отдернуть руку.

Как мне сказали, у постели Мидля я потерял сознание во второй раз. Меня отнесли обратно и уложили на мое ложе, а когда я пришел в себя, у ног возникла призрачная тень, затем проступило массивное лицо Логирда.

— Это было неразумно, — проворчал он. — Вы сумели вытянуть из него болезнь, но теперь сами полностью без сил… Хотя, признаю, это было красиво. Красиво и благородно!.. Все рыцари в замке впечатлены, будут рассказывать дома у камина и в тавернах. Ваша слава вырастет еще больше.

Я прислушался к себе, мощно хочется есть, за окном разгорается утренняя заря. Или это вечерняя?