— Но можно будет в Эбберте.

Я сказал с досадой:

— Но, согласно папскому указу, только одну!.. Одну на королевство. Две — уже нарушение. А так — все законно: одна в Пекланде, другая в Эбберте. А там, глядишь, перейдем в Сакрант…

Он глубоко задумался. Я предположил, что он перебирает потерянные возможности, все-таки проехали Скарлянты, Варт Генц, Бриттию, Ирам, однако он тяжело вздохнул и произнес посуровевшим голосом:

— Увы, меня воспитывали по-другому. Умом я понимаю вашу правоту и безмерно уважаю вас за то, что можете поступать так… правильно. По уму. Я — нет.

Я сказал со вздохом:

— Жаль. Все-таки ваш брак с Франкой — полубрак, а она вам полужена. Как и мне. Мы полумужья, а в этом чувствуется некая незавершенность, что должно задевать мужскую гордость.

Он произнес с гордостью:

— Однако я останусь ей верен.

Жаль, он не произнес «рыцарски верен», то совсем другая верность, высокая и чистая, не мешающая вязаться со всеми женщинами по дороге, но он, увы, просто по-человечески верен…

Я сказал со вздохом:

— Жаль. Но вы человек высоких принципов, я их уважаю. Один такой же, высоких принципов, сказал однажды гордо: да свершится правосудие, пусть из-за этого погибнет мир!.. Уважаю. Но все-таки мир важнее. Мир должен уцелеть, как и люди… Понятно же, что после страшной катастрофы, что переживет земля после Маркуса, многие нормы и запреты будут… не скажу что попраны, однако снова отменены.

— Ваше высочество!

— Увы, дорогой герцог… Для человечества самое важное — выжить. Все остальное — потом, потом. А для выживания, если где-то окажется один мужчина и десять женин, он просто обязан будет взять их всех в жены!

Он потемнел, задумался, сказал после паузы:

— Да-да, помню библейскую историю насчет Лота, который с двумя дочерями спасся из пылающего Содома.

— Вот-вот, — сказал я горячо, обрадованный неожиданной поддержкой. — Они там решили, что раз все погибли, то нужно снова населять землю! И обе легли поочередно с родным отцом и родили от него сыновей: Моава и Аммона, что дали начало крупным народам моавитян и аммонитян… С родным отцом легли, чтобы снова населить землю!

Мидль нахмурился, пробормотал:

— Они из Содома, для них не только такое привычно… но вы правы, ваше высочество, как ни страшно это признавать. Те немногие люди, что уцелеют и сумеют выбраться на поверхность, вынуждены будут отказаться от многих наших законов. Однако…

— Герцог?

Он вздохнул и покачал головой.

— Но я не смогу.

Я кивнул и вернулся в зал, чувствуя некоторое смущение и это неясное превосходство этого ограниченного человека.

Закатное солнце воспламенило кучевые облака, а само медленно поползло по раскаленному небосводу к сверкающему краю земли.

Веселые и хмельные мы вышли во двор, слуги тут же бросились за нашими конями.

Я сказал весело:

— Езжайте! Езжайте быстро. Во весь опор. Я вас догоню на полдороге.

Зигфрид крикнул оскорбленно:

— Ваше высочество!

— Мне изволится попрощаться с леди Шарлизой, — сказал я таким таинственным голосом, что все сразу понимающе заулыбались, и даже Зигфрид похрюкал с возмущением, но садиться в седло не спешил.

Я торопливо вбежал в холл, из-за колонны вышла леди Шарлиза, заступив мне дорогу, и вскрикнула тоненьким голоском:

— Ах, ваше высочество, как вы меня напугали!

— Вы меня тоже, — сказал я нервно, — ишь, как из темноты, а я такой нежный, когда боюсь…

Она охнула:

— Вы? Боитесь?..

— Боюсь, — согласился я.

— Чего?

— Да всего, — подтвердил я. — Я человек разносторонний и мыслящий, а таких все пугает!..

Она поинтересовалась с улыбочкой:

— Да? А тогда зачем вы вернулись?

— Есть важное дело, — ответил я таинственно.

— Да? — снова переспросила она с той же улыбкой на милом лице. — Ну говорите, ваше высочество… я слушаю со всем вниманием.

— Милая Шарлиза, — сказал я, — вообще-то для меня великое счастье поговорить именно с вами, вообще пообщаться, это тоже поговорить, но в расширенном смысле… хотя, вообще-то, я хотел заскочить к вашему отцу. Он на пиру пообещал собрать для меня кое-какие карты и списки, составленные им, когда был казначеем его величества короля Пекланда…

Она чуть помрачнела, улыбка исчезла, произнесла, мило надув губки:

— Это было так давно, что он и сам уже не помнит. Еще до моего рождения.

— Пусть не помнит, — согласился я, — лишь бы записи сохранил. Там для меня кое-что любопытное. Я такой любопытник, с широкими запросами. Раз уж вы меня не любите, буду карты изучать, а не ваши прелести…

Она сказала, сразу повеселев:

— Вы бесстыдник, ваше высочество!

— Увы, — согласился я, — как человек военный…

— Всегда торопитесь? — подсказала она.

— Жизнь заставляет, — сказал я сокрушенно. — Так что сейчас возьму у вашего батюшки карты, а потом договорю с вами.

— Хорошо, — сказала она весело. — Жду вас на этом же месте!

Я взбежал по лестнице, навстречу спускался барон Эркхарт, просиял от макушки до пят.

— Я думал, вы забыли!

— Как можно, — заверил я. — Просто хочу, чтобы в лагерь вернулся со своими людьми вместе, потому отправил их раньше.

Он с поклоном провел меня в свой кабинет, оставивший самые лучшие впечатления: прост, деловит, ничего лишнего, на стенах и на полу толстые ковры, что сохраняют тепло, такого же цвета ковры и пледы на креслах.

На столе чернильница из зеленого камня с прожилками, гусиные перья в стаканчике, а еще расстелена карта Пекланда, я ее сразу узнал по характерным горным вершинам, но почти вся изрисована непонятными значками.

— Вот это серебро, — начал объяснять барон, — вот здесь медь. То и другое залегает неглубоко, но, к сожалению, на территории горных племен, что не признают власть короля… в должной мере. То же самое вот здесь, смотрите! Богатейшие железные руды, чуть ли не на поверхности, однако там братство арианцев, это хоть и христиане, но чужих не допускают…

— Что, — поинтересовался я, — у них большие силы?

Он вздохнул.

— Дело не в том, какие силы у них, а в том, что у короля их почти нет.

— Понятно, — сказал я. — Знакомо. Король — просто один из феодалов, который правит по соглашению с лордами. И ни одного самостоятельного шага сделать не может. Так везде…