– А мы не простые, – улыбнулась в ответ Ветка. – Мы – настоящие… – Она повернулась к пацанятам: – Ну что, младое племя? Готовы? Собрались?

Подростки деловито засуетились, отвязывая мешки от поясных ремней, одергивая одежонку.

– А чего им особо собираться-то? – хмыкнул коп. – Только подпоясаться. Все имущество – башка на плечах.

– Что, следует заметить, очень даже немало, – веско проговорила Анна Михайловна.

Дега ворохнулся на заднем сиденье.

– Мальки с нами, что ли, поедут? – удивился он. – Вот новости… Еще нахлебничков привалило… Пока со жратвой вроде порядок, но скоро же Комбат всю ораву свою приведет обратно!

– А ты только о жратве и думаешь, – обернулся я к нему.

– А ты не думаешь? – огрызнулся кореш. – И потом – я не в том смысле, чтоб лично для себя. Я – для всех наших. С которыми мы одно дело делаем. А всех голодных все равно не накормишь, как ни старайся…

– А они не наши, что ли? Чужаки?

– Ну… – Дега замялся. – Я не то в виду имел. Я так… чисто теоретически… Чего ты меня извергом вообще выставляешь? – попытался он возмутиться. – Нельзя вслух поразмышлять? Можно подумать, я у этих спиногрызов кусок изо рта вырвал.

Пацанята один за другим влезли на заднее сиденье. Дега с готовностью потеснился.

– Никогда у нас в Монастыре не бывали, а? – с несколько преувеличенным радушием осведомился он. – А кенгурятину пробовали? И эту… жирафятину? А зебру хавали? Ну, зебрятину я, кстати, как-то не очень… Изжога у меня от нее. Хотя вам в новинку-то за милую душу пойдет.

Поймав мое отражение в зеркале заднего вида, Дега с достоинством поднял брови, как бы говоря: «Вот он я какой! А ты обо мне всякую фигню думаешь…»

Пацанята молчали. Оказавшись в салоне автомобиля, они неожиданно заробели. Угловато озирались. А тот, что с распухшим носом, украдкой даже погладил кожаное покрытие сиденья.

– Короче, имейте в виду, – закончил Дега, – если какие вопросы у вас появятся – спрашивайте, не бойтесь. А вдруг кто к вам полезет, сразу мне говорите, я уж впишусь…

– Что болтаешь? – не выдержал я. – Кто к ним полезет?

– Вы не беспокойтесь, – проговорил один из пацанят. – Мы правила Монастыря знаем.

Металлически чмокнув, открылась дверца со стороны водительского сиденья.

– Ну, прощайте! – прозвучал голос Ветки. – До встречи, берегите себя, соратники! До свидания, Анна Михайловна!

Она села за руль, завела двигатель.

Мы проехали несколько кварталов по поселку. Той же дорогой, которой и добрались сюда. Выкатили за пределы поселка, по дороге сшибив бросившегося на автомобиль очередного порченого, съехали с трассы, по недавней колее автомобильного следа проехали еще десяток метров.

– Во, вот тут! – подсказал Дега Ветке, хотя в том не было никакой необходимости.

Ветка сбросила скорость, нажала на тормоз. Прямо перед нами темнело на снегу пятно копоти – колея, приведшая нас сюда с трассы, начиналась как раз из этого пятна.

Ветка вышла из машины, встала у капота. Стволом пистолета начертила на черном от копоти снегу круг. Сверяясь по записной книжке, извлеченной из кармана, нарисовала внутри круга несколько сложных знаков. Потом, обернувшись, приглашающе махнула мне рукой.

Я был уже наготове, знал, что от меня требуется. Вынес ей из бардачка глиняную трубку с длинным чубуком, к которому разноцветными лентами были примотаны пучки птичьих перьев. Ветка аккуратно высыпала в трубку пригоршню перемолотой травяной смеси из тряпичного мешочка:

– Давай. Только не затягивайся, смотри…

Раскурить трубку было делом нескольких секунд. Выбравшийся из машины вслед за мной Дега с завистью вздохнул:

– Жук этот Однако. Сам курит, а нам не разрешает. Хоть раз бы дал попробовать… И что нам от одной затяжки будет?

– Я бы на твоем месте проверять не стала, – веско проговорила Ветка.

Я бы, если честно, тоже не рискнул. Едкий дым обжег, мгновенно высушив, полость рта. Защипало до слез глаза, в теле появилась какая-то необычная мелкая дрожь… Однако рассказывал, что его предки с помощью таких вот трубок путешествовали на дальние расстояния. Не в смысле банального перемещения сознания, а вполне физически: первый раз затянулся у себя в чуме, а последний – где-нибудь на Аляске. Но то предки… Сам Однако всего на несколько километров переместиться способен. А кто-то другой по его наущению – и того меньше. И только по заранее проложенному маршруту.

– Не увлекайся! – сказала Ветка, отбирая у меня трубку. – Все, идите в машину!..

– Говорит: мол, без привычки улететь можно в такие края, что и не вернешься… – продолжал бурчать Дега, усевшись на заднее сиденье. – А откуда взяться привычке, если нам попробовать не разрешается? И вообще, кое-какие навыки у нас, кстати, имеются. У нас в Гагаринке тоже всякие-разные травки продавались. Нет, жук все-таки этот Однако. Сам всеми способами летает: и с трубкой, и без. А другим – фигу. Только из Монастыря и обратно. Летун неистовый… А вы, мелочь, глядите! Сейчас фокус будет!

Ветка положила чадящую трубку в центр круга и поспешила за руль. Завела двигатель и отъехала на несколько метров назад.

– Тихо! – внимательно глядя вперед через лобовое стекло, приказала она бурчащему Деге. – Ни слова никто!

Никем не раскуриваемая трубка и не думала гаснуть. Напротив, все сильнее и сильнее извергала дым, подобно миниатюрному вулкану. Из чаши ее зазмеились, потрескивая, ломаные багровые искорки. Тяжелая туча густого и черного дыма зависла над кругом, и ветер не в силах был не то что эту тучу развеять, но даже отвести хоть немного в сторону.

Ветка напряженно ждала, время от времени газуя.

Искорок стало больше. Удлиняясь и многократно разветвляясь, как перевернутые молнии, они сетью багровых прожилок окутали тучу, которая от этого словно запульсировала.

– Глаза закройте… – шепотом напомнила Ветка.

И рванула вперед.

Я старательно зажмурился еще до того, как мы влетели в тучу. В голове моей что-то гулко ударило, к горлу подступила тошнота, и на миг я точно повис в невесомости, не чувствуя собственного тела, ничего не слыша, не в состоянии шевельнуться и даже дышать…

Все это кончилось внезапно. Меня вдавило в кресло, по телу пробежала волна ломоты…

– Приехали… – прохрипел позади меня Дега.

Я открыл глаза.

Автомобиль наш, подрагивая и урча, остановился в закрытом со всех сторон дворике Монастыря. Никого не было в том дворике, и я не сразу заметил, что на дальней его стороне, у начала лестницы, ведущей в один из многочисленных внутренних коридоров, стояли двое: отец Федор и Однако.

Ветка заглушила двигатель, Дега первым выпрыгнул наружу. За ним вышли подростки, а потом и я. Невесомые лохмотья копоти слетали на нас из ниоткуда, словно черный снег, кружились вокруг автомобиля. Мы сразу же отбежали подальше, оттащив с собой и пацанят – научены уже опытом, знаем: от этой копоти не ототрешься потом…