«Наше предварительное обсуждение в Москве, — телеграфировал Молотов Сталину, — правильно осветило вопросы, с которыми я здесь столкнулся. Пока я стараюсь получить информацию и прощупать партнеров. Их ответы в разговоре не всегда ясны и требуют дальнейшего выяснения. Большой интерес Гитлера к тому, чтобы договориться и укрепить дружбу с СССР о сферах влияния, налицо». Утром 13 ноября нарком встретился с Герингом, потом с Гессом. Тем временем Сталин направил ему серию телеграмм по конкретным вопросам, показывающим готовность к диалогу. «Исходи из известных тебе директив, и если результаты дальнейшей беседы покажут, что ты в основном можешь договориться с немцами, а для Москвы останутся окончание и оформление дела, — то тем лучше».

Следующая встреча Молотова с Гитлером состоялась 13 ноября. На этом основании автор готов поверить, что тринадцать — число несчастливое. По крайней мере, в Евразии и для Евразии.

Беседа продолжалась три с половиной часа, перескакивая от одного больного вопроса к другому: Финляндия, где Берлин имел значительные экономические интересы; Болгария, которой СССР хотел дать такие же «гарантии», как Германия — Румынии. Тупик был невыгоден обеим сторонам. «Я считаю, — говорил Гитлер, — что наши успехи будут больше, если мы будем стоять спиной к спине и бороться с внешними силами, чем если мы будем стоять друг против друга грудью и будем бороться друг против друга». «Но чтобы наши отношения были прочными, — парировал Молотов, — надо устранить недоразумения второстепенного характера, не имеющие большого значения, но осложняющие их дальнейшее развитие в положительном направлении».

Охоты торговаться у хозяина не было. «Фюрер… хочет создать всемирную коалицию заинтересованных держав, в которую войдут Испания, Франция, Италия, Германия, Советская Россия и Япония и которая охватит пространство от Северной Африки до Восточной Азии. Она объединит всех тех, кто хочет получить выгоду за счет обанкротившегося британского хозяйства». Но упрямый, похожий, по словам переводчика Шмидта, на «школьного учителя математики», Молотов не стеснялся спорить с диктатором, с которым уже давно никто не спорил. Он сбивался в конкретику и упорно гнул свое с четко расчисленной логикой (4). И, возможно, перегнул, поскольку тоже привык разговаривать с иностранцами с позиции силы.

Несмотря на исключительную корректность разговора, Молотов почувствовал, что дело идет негладко, хотя Гитлер заявил, что «в целом требования России относительно будущего ее положения в мире будут приняты во внимание». Стремясь подсластить пилюлю, нарком добавил: «Что касается советско-японских отношений, то они, хотя и медленно, но улучшаются в последнее время, теперь они, очевидно, должны развиваться быстрее. В этом Германия оказывает СССР свое содействие, и он за это признателен германскому правительству. Нужно найти компромиссный выход из того положения, которое создалось между Китаем и Японией, причем выход, почетный для Китая (т. е. для Чан Кайши. — В.М.); в этом отношении СССР и Германия могли бы сыграть важную роль. Все это нужно обсудить в дальнейшем, когда приедет в Москву Риббентроп».

При Гитлере Риббентроп только поддакивал, хотя собственные амбиции у него были. Чужая душа — потемки: не заглянешь, особенно если человек давно в могиле. Уверен, что он искренне хотел превратить Тройственный пакт в «пакт четырех», сделав из этого триумф германской дипломатии: часть лавров фюреру, но главные — ему. Заключение такого пакта было бы несомненным успехом для рейха, а Гитлер не менее Риббентропа был чувствителен к успехам, пусть даже дипломатическим, а не военным. И рейхсминистр во время последней беседы с Молотовым ринулся в бой. Происходила она в очень символичном месте — бомбоубежище МИД. Британия решила доказать, что она еще не погибла.

Рейхсминистр начал разговор со скромной ремарки, что «хотел бы сделать некоторые дополнения и уточнения к тому, что сказал фюрер», и сразу же заговорил о самом важном, о чем еще по-настоящему не говорилось, — о «сотрудничестве между государствами — участниками пакта трех и СССР. Риббентроп думает, что сначала надо найти путь, чтобы совместно в широких чертах установить сферы интересов четырех государств, а затем особо договориться о проблеме Турции (которую страны Оси хотели полностью включить в свою орбиту. — В.М.). Проблемы разграничения сфер интересов касаются четырех государств, в то время как проблема Турции затрагивает только Германию, Италию и СССР. После того как Молотов переговорит со Сталиным и после того как Германия и СССР договорятся по этому комплексу вопросов, министр думает, что Германия и СССР вступят в контакт с Японией и Италией с целью выяснения возможностей приведения их интересов к одной формуле[44]… Если можно будет привести к одному знаменателю интересы этих стран, что Риббентроп считает не невозможным и выгодным для заинтересованных сторон, тогда можно было бы зафиксировать эти оба комплекса в доверительных документах между ними, если СССР разделяет взгляды Германии о воспрепятствовании расширению войны и стоит на точке зрения ее окончания… Я (Риббентроп. — В.М.) представляю себе, что конечной целью… должно быть заключение соглашения между участниками пакта трех с одной стороны и СССР — с другой стороны о сотрудничестве четырех держав в этом смысле. Чтобы рассмотреть эти дела более конкретно, он набросал несколько пунктов, из которых, по его мнению, должно состоять это соглашение. Он хотел бы подчеркнуть, что в такой конкретной форме он, Риббентроп, не говорил ни с Японией, ни с Италией[45]. Он думал, что эти мысли должны быть в первую очередь выяснены между СССР и Германией. Разумеется, в общих чертах он обсудил эти мысли с Японией (когда и с кем? — В.М.) и с Италией… Он просит переговорить со Сталиным о возможности такого соглашения. Следующим этапом должны быть переговоры с Италией и Японией. Все это будет иметь смысл тогда, когда будет достигнута ясность в этих вопросах».

Но почему самоуверенный и честолюбивый Риббентроп скромно называет тщательно проработанные предложения «сырыми мыслями»? И почему их делает он, а не фюрер? Полагаю, логика была примерно такой. Если предложения будут приняты и соглашение достигнуто, то результатом станет дипломатический — и геополитический — триумф, который Гитлер примет, пусть хотя бы на время. Если же предложения будут отклонены, то исходили они не от Гитлера, который на эту тему ничего конкретного вообще не говорил. Сам же Риббентроп «спасал лицо» оговоркой, что это просто наброски, наметки…

Итак…

Проект.

Соглашение между государствами Тройственного пакта: Германией, Италией и Японией, с одной стороны, и Советским Союзом — с другой стороны.