Я слишком хорошо помню, как поближе знакомилась с его мамой. Я как бы не боюсь, но напрягаюсь. Мне так хорошо сейчас и кажется: вылезу из кокона – всё рухнет.

– Они ж даже о тройне ещё не знают, – увещевает он и руки мне поглаживает. Знает, что я слабая и сдамся без боя.

– Ну, ты бы позвонил, – облизываю губы.

Егор смотрит на меня красноречиво. Да, такие новости лучше всё же глаза в глаза, а не топором между глаз вместо дерева.

– И заявление давай подадим, а, Юль?

Вот. Начинается. Зона комфорта стремительно уменьшается. Как же хорошо всё было! Мало мне Розки, что жужжит каждый день, так тут ещё и Тургенев взялся давить на все оставшиеся кнопки.

– Ладно. Завтра, – говорю я, когда он лезет целоваться.

У него фишечка: как только я начинаю много думать или сопротивляться, фыркать или сердиться, тут же нахальными губами ко мне прикасается – и привет. Добивается своего обязательно. Но как, как можно ему отказать, когда он такой милый и ласковый?

– Я позвоню? – спрашивает разрешения, и я киваю. Рано или поздно это должно случиться.

И пока он разговаривает с мамой (а разговор у них бурный: Егор мычит и поддакивает, а мамуля его тараторит как из пулемёта стреляет), я тоже включаю телефон. Надо Эльке позвонить, что ли. Совсем пропала.

Но пока я думаю, телефон оживает. Если это опять Ильин, я завтра же куплю мёд и измажу весь офис. Пусть его осы покусают!

Но это не бывший Лёха. Признаться, я даже не ожидала. Может, поэтому не сразу ответила. На экране телефона гордо горит имя – Горский.

Вадя звонит. Интересно, что ему нужно, жадному Иуде?

Важный разговор

Юля

– Ефимова, ты вообще нормальная? – Вадя, кажется, на взводе. Слишком эмоциональный. Обычно он более сдержан, сух даже. А тут ведёт себя так, словно беспокоится обо мне.

– А что случилось? – спросила, недоумевая. – У меня всё хорошо, я в отпуске, между прочим, а ты от дел отошёл, так что отдыхай, наслаждайся покоем.

– Не совсем отошёл, – кашлянул Вадя, – и у меня к тебе целый список вопросов, Юлия.

Прозвучало как-то угрожающе.

– Э-э-э… – растерялась я. – Готова тебя выслушать, – проговорила, а для себя решила: буду твёрдо на все его претензии отвечать твёрдым «нет». В конце концов, я уже смирилась, что «Солнечный компас» не моё детище. У меня другие планы появились, а Вадя со своими претензиями пусть катится подальше.

– Самый главный вопрос: ты замуж выходишь?

– Как бы да, – промямлила я, гадая, что за странный интерес у Горского к моей личной жизни. Я даже растерялась. Думала, он будет по работе меня доставать.

– Это хорошо, – вздохнул он шумно, словно новость эта принесла ему невероятное облегчение. – А то я уже волноваться начал. Ильин ведёт себя странно, а я не люблю недомолвок и нечётких ответов.

– А Ильин тут причём? – я даже на стул присела от неожиданности.

В этот момент материализовался мой Егор. Ильин для него как красная тряпка для быка – только слышит фамилию моего бывшего, как из мягкого рассеянного зайки превращается в очень грозного сурового ревнивца.

Подаю ему знак, мол, всё хорошо, потому что Вадя заинтриговал меня по макушку.

– А ты разве не за него замуж выходишь? – у Горского голос становится тихим и вкрадчивым. Вот такого Вадю нужно бояться. Наши подчинённые знали: как только Горский начинает разговаривать тихо, нужно замереть и желательно не дышать.

– Нет, конечно, – я тоже выговариваю слова осторожно: кто его знает, что Горского так напрягло. – Я и не собиралась снова на те же грабли. Мне одного раза хватило.

Егор разве что из штанов не выпрыгивает, а меня это немножко веселит.

– У меня есть совершенно замечательный парень по фамилии Тургенев. Так что Ильин однозначно летит как фанера над Парижем.

У Егора светлеют глаза. Он снимает очки и смотрит на меня фирменным рассеянным взглядом, от которого – пожар в груди разрастается неумолимо.

– Я его пристукну! – шипит Вадим.

– Егора? – пугаюсь я. – Не нужно. А то у нас тут тройня… детям отец нужен.

– При чём тут твой Егор?! – в голосе у Горского прорезается металл. – Ильина! Он же лапши на уши навешал мне. Сказал, что вы поженитесь. Именно поэтому я пообещал ему акции продать. При условии. А не потому что он такой замечательный. Я ещё не совсем из ума выжил отдавать своё детище не понятно кому.

Мне вдруг становится смешно. Тургенев мой делает коварный выпад и прикасается губами к моей шее. Оу…

– То есть ты ему ничего не продал, – уточняю на всякий случай и пытаюсь отмахнуться от поползновений в свою сторону. Но Тургенев если видит цель, то сбить его почти невозможно.

– Естественно, – включает сухаря Горский. – Кто он вообще такой? Я думал, моя компания отойдёт в хорошие руки, получится очень тёплый домашний бизнес. Душа моя будет радоваться.

Нет. Я всё же несправедлива была к Ваде. Не такой уж он и микроскопический, как оказалось.

– А со мной посоветоваться, поговорить – не судьба? Кто такие дела вслепую проворачивает? Вообще на тебя не похоже.

– С мужчинами договариваться проще, – изрекает этот шовинист, – я вообще думал сюрприз тебе сделать. Свадебный подарок, так сказать. А тут вон какие дела творятся. Ну, он у меня даже дырку от бублика не получит, твой Ильин.

– Он вообще не мой, причём давно.

– Ладно, разберёмся, – сквозит в ответе Горского плохо скрываемая досада.

– Продашь акции кому-то другому? – интересуюсь я, пытаясь сдержать стон, когда губы Егора прикасаются к особо чувствительному месту за ушком.

– Я передумал их продавать, – повеселел Вадя, и я засомневалась, кто из нас беременный. То продаю, то не продаю. То продаю с невестой в придачу. Видимо, у него совсем плохо с личной жизнью, раз так штормит из стороны в сторону.

Пять копеек я вставить не успела – Горский пробормотал: «До встречи», – и отключился.

– Девушка, может, вы всё же бросите телефон? – ведёт губами по шее мой невозможный мужчина. – Уделите мне немного внимания, пока сюда не прилетела на метле теперь почти наша общая мама? Она рвалась, между прочим. Я вроде бы её уговорил. Но на сто процентов в этом уверенным быть нельзя.

– Поэтому ты пытаешься меня наглым образом соблазнить, опасаясь, что тебе откажут в аудиенции?

– Ты у меня такая умная и проницательная, Юль, – к губам присоединяются жадные руки. – Я с тобой даже не спорю, заметила?

Ну, да. У него есть отличный глушитель всех дрязг, но, кажется, я этому даже рада, хотя иногда из вредности хочется поскандалить, пошуметь, покапризничать. Состояние у меня такое. Штормит.