Обер распечатал конверт и вытащил из него лист бумаги. Посмотрел на него и, издав удивленный возглас, показал текст на листе переводчику. После чего они оба удивленно воззрились на меня.

– Что, запрос по номеру карабина пришел? – спросил я, продолжая вытирать лицо полотенцем.

– Да, но откуда вы…

– Ну я же вас предупреждал…

– Но откуда вы могли знать?

– Карабин – не просто оружие. Это опознавательный знак. Пароль. Вы понимаете?

– Да… Но что же теперь нам делать?

– Боюсь, что уже ничего. Скоро здесь будут представители ОКВ. Или последует распоряжение доставить меня к ним. Не знаю.

– И что же мы теперь можем для вас сделать, герр майор?

– Ну, для начала – выполняйте полученные вами указания. Вам прислали запрос по поводу номера – так и напишите ответ. У вас ведь тут телефонной связи нет?

– Нет. Связь у нас по радио. Но, кроме того, посыльный каждый день ездит в город на мотоцикле.

– Запрос у вас письменный, стало быть, и ответ должен быть таким же. Занимайтесь своим делом. Не смею вам мешать. Напишите ответ, тогда и продолжим наш разговор. Кстати, пошлите им еще и перечень моих вещей, это тоже имеет значение. А пока я, с вашего позволения, выпил бы чаю.

– Да-да. Я распоряжусь. Гельмут!

– Яволь! – щелкнул каблуками один из «дознавателей». Выслушал переводчика и скрылся за дверью. Вернувшись через пару минут, он принес мой карабин и прочие вещи.

– Герр обер-лейтенант?

– Да, герр майор? – обернулся ко мне переводчик.

– В номере карабина последние две цифры 17. Так?

– Так точно!

– Замените их на 29.

– Простите?

– Это опознавательный знак, что я жив и в безопасности. Подлинный номер обозначал бы, что оружие взято у мертвого владельца. Добавление цифры 12 свидетельствует о том, что со мной все в порядке.

– Как я понимаю, возможны и другие комбинации?

– Вы совершенно правильно меня поняли. Поэтому и перечень вещей должен быть максимально точным, без упущений.

– Интересно придумано.

– Вы себе даже и не представляете, до какой степени. Даже и я сам не знаю, почему я должен был выходить на встречу именно в этой шапке, а не в более новой и удобной.

– То есть вы должны были с кем-то встречаться здесь?

– Совершенно верно. Правда, не здесь, а чуть в стороне, но такая встреча действительно должна была состояться.

– Нас никто не поставил об этом в известность. Странно, ведь наша часть – единственная крупная часть в этих местах. Дальше уже идут непосредственно прифронтовые подразделения, тылы воюющих частей.

– Но и встреча планировалась не здесь. Ваши офицеры должны были прибыть в другую точку, отсюда это примерно десять километров. Как я понимаю, это уже не ваша зона ответственности?

– Да. Патрули вспомогательной полиции осматривают только поле с остатками разбитой техники.

– Что, были попытки воровства?

– Увы. Местное население, да и остатки разбитых частей пробовали совершать бандитские вылазки, – он осекся и посмотрел на обер-лейтенанта: – Но…

– Не стесняйтесь. Вы правы, это неприемлемо.

– Да. Совершенно верно – неприемлемо. Как долго нам придется ожидать визита э-э-э… лиц, вас встречающих?

– Не могу сказать вам это точно. Пока ваш посыльный довезет пакет, пока он попадет наверх, пока его содержание будет изучено компетентными лицами… Думаю, один день у нас точно есть. Если господин обер-лейтенант не возражает, я хотел бы выспаться получше. Когда еще будет такая возможность? Разумеется, я попрошу вас выставить охрану, чтобы меня не видел никто посторонний. Да и вам так ведь будет спокойнее? Не так ли?

Переводчик снова переговорил с обером. Тот, по-видимому, не возражал.

– Но ведь ваша миссия завершена? Так ли важно, чтобы вас никто тут не видел?

– Увы, нет. Я еще должен вернуться назад. Поэтому, кстати, я и попросил бритву только тогда, когда местные полицаи покинули кабинет.

– Почему же?

– Ну вы же понимаете, что опознать в чисто выбритом человеке задержанного ранее бородатого партизана не так уж и легко?

– Но вас видели мы и солдаты…

– Ну вы же не будете сравнивать немецкого СОЛДАТА и этих…

– Хм… вынужден признать, что вы правы.

– Да и, кроме того, ваши офицеры привыкли видеть меня в приличном виде, а не с всклокоченной бородой. С другой стороны, борода облегчала мне общение с местным населением. Это, увы, неизбежно. Тут не глухая тайга. Люди есть везде.

– Так вы действительно шли по лесу три месяца?

– Ну разумеется, нет! Дней десять, да и то только потому, что к первой обусловленной точке я, к сожалению, опоздал. Не учел глубины снега, вот и…

– Да, зима очень холодная и так. А тут еще и снег шел последние дни.

Обер между тем закончил сверять составленный список с реальными вещами и кивнул:

– Простите, герр майор, я вынужден прервать нашу беседу. Дела, вы же понимаете?

– Не смею вам мешать. А как же чай, насчет которого я вас просил?

– Сейчас будет готов.

Я снова присел к столу, с которого солдат уже начал убирать судки с обедом и бритвенные принадлежности.

– Унтер-офицер?

– Да, герр майор.

– Пусть солдат не уносит полотенце, после еды меня бросило в жар, слишком замерз за последнее время.

– Да, разумеется. Ханс! – и он жестом показал солдату оставить полотенце и тазик с водой.

Вернее, полотенце солдат действительно оставил по указанию переводчика, а вот тазик – просто автоматически. Ведь приносил он их сюда вместе, значит, и забирать должен так же. Вот за что я уважаю немцев, так это за предсказуемость…

Через десяток минут солдат снова постучался в дверь. Один из «дознавателей» ее открыл, и солдат расставил на столе жестяной чайник с кипятком, маленький чайник с заваркой, пару кружек и блюдце с сахарным песком. Однако! Я ожидал кусковой сахар. После чего он, уже самостоятельно, открыл дверь и вышел.

Итак, что мы имеем?

Дверь открыл один из «дознавателей», значит, полицаев поблизости нет, иначе бы это сделали они. Кстати, по повадкам утренние полицаи не похожи на тех, которые меня задерживали. Вывод? Они из разных групп. Эти – простые конвоиры. Те – поисковая группа, для работы в лесу. Скорее всего, там они сейчас и находятся, это их основное занятие. Уже плюс. Те ребята непростые: либо из сидевших, либо из лагерной охраны. Могло такое быть? Отчего ж нет? Запросто могло. Вот и хорошо, что их сейчас тут нет.