была передана в фонд музея криминалистики. Ее исследовал знаменитый психиатр В.М. Бехтерев, который искал доказательства теории врожденного преступника, выдвинутой итальянским тюремным психиатром и известным ученым Чезаре Ломброзо. Надо сказать, что в тот период времени в России теория Ломброзо переживала ренессанс, его идеями увлекались не только специалисты в области психиатрии, но и криминалисты в самом широком значении этого слова (представители уголовно-правовой науки, криминологи и собственно криминалисты). Впрочем, Бехтерев никаких доказательств теории Ломброзо при исследовании головы Пантелеева не нашел.

Сегодня этот анатомический «шедевр» хранится в том же стеклянном кубе, который был сделан в 1923 году, на кафедре криминалистики юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Как мне сказали сотрудники факультета, раз взглянув на голову Леньки, второй раз этого делать не хочется. Во всяком случае, вид головы, с едва различимыми чертами лица, размытыми формалином, отбивает аппетит надолго.

Выглядит она, по свидетельству очевидцев, следующим образом: в запаянном аквариуме размерами 30x30x40 см через мутный раствор формалина едва виднеется человеческая голова. У нее вскрыт череп, оскален рот и поврежден глаз (след меткого выстрела Бусько). С мрачной ненавистью бандит прошлого как бы таращится в настоящее, сравнивая эпохи. Наверное, если бы он был бы жив, ему было бы что с чем сравнить, поскольку разгул преступности в России, включая возрождение и распространение бандитизма в 1990-х годах, еще требует отдельного объективного научного анализа. В незначительной степени я коснусь этого аспекта проблемы, когда будет идти речь об Александре Солонике.

Таким образом, я полагаю, что Леньке Пантелееву присущи следующие черты.

1. Непомерные амбиции. Не сумев реализовать их на ниве государственной службы, Пантелеев как бы в отместку за свое изгнание из органов ЧК решил доказать всем, что он мог бы стать великим человеком, и если это не удалось сделать в качестве чиновника, значит, он сможет этого добиться в качестве бандита.

2. Постоянная жажда рискованных ощущений и чувства опасности. Рассуждая о том, почему Ленька, когда кольцо вокруг него стало неумолимо сжиматься, не бросил все и не скрылся из города, я думаю, что он и не смог бы так поступить, потому что, только постоянно ожидая опасность, грозящую ему ежеминутно, он и жил полноценной (во всяком случае в его понимании) жизнью.

3. Жестокость. Революция и последующая работа чекистом, когда Ленька участвовал в экспроприации у дворян и состоятельных граждан, воспитала в нем жестокого убийцу. Вполне возможно, что чрезмерная жестокость, стремление к смерти (некрофилия) подспудно жили в нем постоянно, однако именно революционные события, в которые он окунулся с головой, развили эти черты характера и даже возвели их в абсолют. Изучение преступлений, совершенных Ленькой, показывает, что он не просто убивал, но и получал удовольствие от убийств. Кстати, именно некрофилией можно объяснить и те немотивированные убийства, которые были им совершены в конце января — начале февраля 1923 года.

4. Прекрасное владение оружием. Если и можно было бы говорить о каком-либо таланте Пантелеева, то это безусловный талант стрелка. При этом он знал о своем мастерстве и бережно его лелеял, тренируясь в стрельбе ежедневно. Меткая стрельба не раз помогала ему уходить от преследований, правда, ценой жизни других людей.

5. Неплохие организаторские способности. Пантелеев умел точно рассчитывать, на что каждый из членов его банды был способен, и поручал конкретному человеку выполнить именно то, что тот был готов сделать. В совершенных налетах каждый из участников выполнял заранее оговоренные роли, и Ленька не допускал никаких импровизаций. Если что-то шло не по заранее намеченному плану, только он имел право вносить в действия сообщников какие-либо коррективы. Во многом благодаря именно Леньке и его единоличному «командованию» грабежи и разбои совершались точно и быстро. Кроме того, Ленька сам разрабатывал планы ограблений и умело использовал страх петроградских богачей перед органами безопасности новой власти, проводя налеты под видом обысков. Я думаю, что его бывшие сослуживцы по ЧК все-таки были недалеки от истины, когда подозревали Леньку, еще в его бытность сотрудником особого отряда, в проведении самочинных обысков. Слишком уж гладко проводил он так называемые обыски, когда стал бандитом, — явно чувствовался хороший практический опыт.

6. Безжалостная эксплуатация окружающих его людей и пренебрежение их интересами и судьбами, причем это касается даже его друзей. Создается впечатление, что Ленька никого не любил и не щадил. Я думаю, что чувство жалости ему вообще не было свойственно. Даже преданных ему до конца людей он в случае опасности, не задумываясь, бросал на произвол судьбы. Так он поступил с Гавриковым, который его просто боготворил. При этом, что любопытно, Пантелеев умел внушить людям не только уважение к себе, но и чувство поклонения перед собой. Даже когда-то преданные им люди, выпутываясь из сложных ситуаций, вновь возвращались к нему и снова выполняли его приказания.

7. По своему характеру Ленька был одиночкой. Может быть, именно этим в какой-то степени объясняется его пренебрежительное отношение к мнению других людей. Свои интересы он всегда ставил выше интересов «толпы». Мне, конечно, точно не известно, был ли знаком Пантелеев с творчеством Фридриха Ницше, но поскольку он работал в типографии, а Ницше в то время довольно активно печатался в России, я могу предположить, что определенные работы этого немецкого философа он читал. Во всяком случае его поведение весьма похоже на поведение сверхчеловека, которого воспевал Ницше. Так же, как и сверхчеловек, Ленька подминал под себя людей и двигался к поставленной перед собой цели вопреки интересам других.

8. Пантелеев был ярким представителем нового типа преступников, порожденных революцией. Он лишь отчасти принимал старые традиции воровского мира и то только в той части, в какой они были ему выгодны. Надо сказать, что и воровское сообщество относилось к нему с опаской. И хотя Белов и рекомендовал Пантелеева, можно сказать, что воровской мир его так и не принял в свои ряды. Они его побаивались и никогда ему полностью не доверяли, помня о его чекистском прошлом. Впрочем, Ленька особенно и не нуждался в покровительстве воровского мира, поскольку его презрение не в меньшей степени относилось и к ворам, как и ко всем остальным. Старые воровские традиции были для него пустым звуком, и в этом особенность не только Пантелеева, но и многих других новых преступников, которых назвали бы сейчас «беспределыциками», так как они не хотели считаться ни с кем, уничтожая, если это для них было необходимо, в равной степени как преступников, так и представителей правоохранительных органов.

9. Артистизм. Пантелеев обожал театральные эффекты и не упускал случая покрасоваться перед публикой. Особенно наглядно это проявилось во время судебного процесса. Весьма характерно, что он пытался