Удивительно, насколько быстро Джой снова привыкла к старой рутине.

Первые несколько дней Джордж вел себя превосходно. Он согласился, что им необходимы перемены, пообещал следить за своим настроением и даже предложил пригласить ее маму на обед в воскресенье. Они убрались дома, обсуждали отпуск и планы на будущее. Даже занялись сексом во вторник. Отношения казались свежими и чистыми, словно они вернулись в ранние дни, когда Джордж обожал ее, до того, как он решил, что она – причина всех его несчастий.

Но потом, со временем, все вернулось на круги своя. Дома снова воцарились грязь и бардак. Планы остались планами. Джордж опять ушел в себя. Жизнь потекла дальше, словно Джой никогда не уезжала, в одиночестве оставив его в «провинциальной тюрьме».

Теперь они жили в Эшере. Они переехали сюда три года назад, когда Джордж решил уйти с работы и написать Великий Английский Роман. Маленький коттедж на главной улице стоил в два раза дешевле их трехкомнатной квартиры в Стоквелле. Оставшуюся часть денег Джордж положил в банк под высокие проценты, чтобы оплачивать свой долгосрочный отпуск. Предполагалось, что он продлится всего год. Джордж переехал сюда, полный надежд, с наслаждением подключил ноутбук и размял пальцы. Он не сомневался, что к Новому году у него уже будет солидный манускрипт и договор с издательством. Но к следующему январю у него было готово лишь одиннадцать страниц четвертого варианта, а три предыдущих оставались недоработанными, и он их вовсе отложил в сторону.

Деньги начали заканчиваться за несколько месяцев до этого, и ему пришлось подрабатывать бухгалтерским делом – его клиентура разнилась от местного флориста до учителя фортепиано и разъездного парикмахера. Он ненавидел подработку, эти разрозненные вторжения внешнего мира в его писательское время и домашний кокон.

Джордж и Джой никогда не принимали гостей. Мама Джой делала вид, что понимает, но была явно озадачена тем фактом, что человек, за которого она была так счастлива выдать дочь шесть лет назад, ни разу не приготовил для нее даже тарелку пасты и сам приходил к ней в дом лишь ненадолго, по дороге куда-нибудь еще. Если Барбаре удавалось пригласить их на воскресный обед, Джордж начинал поглядывать на часы, как только доедал яблочный пирог, даже не пытаясь скрыть свое неудобство от пребывания на столь далеком расстоянии от своей зоны комфорта.

Несмотря на якобы прекрасное воспитание, у Джорджа были отвратительные манеры.

Несколько недель назад, в пятницу вечером, к ним зашли Джулия и Белла. Это явно была миссия спасения, замаскированная неожиданным визитом «мы проходили мимо». Джой и Джордж только что поужинали и собирались смотреть видео. Зазвонил звонок, и Джордж отдернул шторы, дрожа от негодования и ужаса.

– О боже, – сказал он, отпуская штору, – это твои жуткие друзья. Маленький отвратительный человечек и громкая девушка с грудью.

– Джулия и Белла? Да ты шутишь!

– К сожалению, нет.

Джой сглотнула. Она не видела Беллу и Джулию почти два года. Они иногда разговаривали по телефону, но пытаться ее куда-нибудь вытащить они и не надеялись. Джой давным-давно забросила свою общественную жизнь. Она не стоила долгого молчания, дурного настроения и обид. Проще было придумать отговорку и остаться дома с Джорджем. Пока она еще работала в городе, в «КолорПро», было легче. Она могла встречаться с друзьями во время обеда. Теперь же она работала в Суррее и оказалась лишена даже этих встреч, не видя в своем окружении никого, кроме Джорджа.

В других обстоятельствах, в отношениях с нормальным мужчиной, она бы удивилась, но обрадовалась неожиданному появлению на пороге двух старых друзей. Теперь же волна ужаса сковала каждую клеточку ее тела.

– Ты их приглашала?

– Нет, – воскликнула она. – Конечно, нет!

Глупое предположение. Их дом был герметично упакован от мира. Порог переступали лишь сантехники и газовщики. Пятницы проходили по особому, давно установленному ритуалу. По предположению Джой, у большинства живущих вместе пар существовали подобные традиции и рутина, но с определенной встроенной гибкостью, как высотные дома, спроектированные так, что они были способны противостоять сильному ветру. Но их рутина была такой неподатливой и жесткой, что малейшие перемены могли опрокинуть их быт, разбив на массу осколков и обломков.

В дверь снова зазвонили. Джой раскрыла рот, пытаясь что-то сказать.

– Тсс. – Джордж прижал палец к губам. – Тише, – прошептал он. Джой закрыла рот.

Теперь все ее слова и действия служили счастью Джорджа. Даже одежда подбиралась соответственно его вкусам. Когда пару лет назад в моду вернулись короткие юбки, Джордж выразил недовольство степенью оголенности ног Джой, и она немедленно вернулась к брюкам. Она могла настоять на своем и занять позицию «я буду носить все, что захочу», но точно знала, к чему это приведет, а сил на подобные испытания у нее не было.

Все сферы жизни Джой согласовывала с Джорджем. Она больше не виделась с друзьями, не произносила ругательства, не смотрела дурацкие телешоу, не называла туалеты туалетами, не делала ошибок в произношении, не красила волосы, не вспоминала прошлое, не упоминала свою семью, не держала нож как ручку и не занималась оральным сексом. Она систематически, хирургическим путем удаляла все потенциальные причины его недовольства и раздражения, и в таких экстремальных обстоятельствах им более-менее удавалось спасти свой брак. Привычно следуя установленному порядку, без вторжений из внешнего мира, они жили приятной, милой жизнью. Смотрели по вечерам фильмы, ели вкусную еду, читали хорошие книги и часами обсуждали за отличным вином политику, философию и серьезные вопросы. Они никогда не ссорились и наслаждались жизнью, поэтому Джой приходилось отвергать попытки друзей выманить ее из домашней крепости.

Большинство из них перестали ее куда-то звать уже много лет назад, но Джулия не сдавалась. «Мы идем в «Уэмбли», на Take That. Я куплю тебе билет». «Мы с Беллой едем в Стратфорд на выходные, нашли чудесный отель. Скажи, что ты поедешь». «Давай встретимся, сходим в новый бар на Руперт-стрит». И каждый раз Джой приходилось придумывать очередной предлог для отказа, чтобы не признаваться, что ее не пускает Джордж.

Раньше Джой иногда отвечала Джулии «да». Но согласие моментально сопровождалось несколькими днями тревог, прежде чем она решалась рассказать Джорджу о своих планах. Когда она наконец решала, что подходящее для жутких новостей время настало, наступало минимум пять минут глубоких вздохов и внутреннего подбора слов, прежде чем Джой заявляла обо всем безапелляционным, как она надеялась, тоном, обычно вместе с обещаниями не опаздывать. За этим следовало мрачное настроение Джорджа, которое длилось, как правило, несколько часов, а то и дней, достигая апофеоза в день ее встречи с друзьями. Оно испарялось лишь на следующее утро – они просыпались, и жизнь приходила в норму. Джой так болезненно переносила эти перипетии, что теперь воспринимала встречи с друзьями не как приятную часть жизни, а как опасное и вредное нарушение с трудом достигнутой домашней гармонии.