– Зачем? – непринужденно спросил он.

– Не знаю, – ответила она, все еще сияя от удовольствия, – что-то с работой. Поверить не могу – ты наконец-то познакомишься с Джоном Гэвином!

– Да. Здорово. Когда он приезжает?

– В понедельник! Хочу встретить его в аэропорту. Это будет сюрприз.

– Здорово. Отличная идея.

– Я бы и тебя позвала, но, понимаешь…

Винс не совсем понимал, но ему ничего не оставалось, кроме как кивнуть в ответ.

– Нет-нет, все ясно. Понимаю, – заверил он.

– Вы познакомитесь во вторник.

– Да?

– Когда ты приедешь.

– А.

– Я предложила ему пожить у меня. Пока он не устроится и не найдет себе жилье.

– Что? Серьезно?

– Да. Что-то не так?

Винсу хотелось ответить, что да, вообще-то это проблема. Но по какой-то нелепости он по-прежнему находился с Джесс на той стадии отношений, когда хотел казаться крутым и самоуверенным парнем.

– Боже. Нет. Все в порядке. Просто… Не будет нам втроем тесновато?

– Ерунда, – благодушно фыркнула она. – Джон не займет много места.

Она произнесла это тоном, которым всегда говорила о Джоне, слово это было очередным из его уникальных достоинств.

– Но где он будет спать?

– На диване.

– А. Хорошо.

Винс вздохнул. Он представил, как они лежат втроем на диване и смотрят фильм. Представил, как к девяти вечера Джон начинает зевать, и Джесс встает, чтобы разобрать ему постель. Представил, как ждет у входа в ванную, чтобы почистить зубы, и тут появляется Джон, обернутый в полотенце, с кубиками на животе и огромными грудными мышцами. И тут ему в голову пришла фантастическая идея.

– Я тут подумал, – оживившись, начал он, – почему бы Джону не пожить у меня? У него будет своя спальня, и это в пяти минутах отсюда.

Винс ожидал, что Джесс засияет от удовольствия, но она лишь вздохнула.

– Ой, нет. Не думаю. Там ужасная квартира. И представить не могу, что Джон подумает о старом добром Кливе.

Она произнесла имя Клива так, словно речь шла о какой-то половой инфекции, и Винсу впервые в жизни захотелось встать на защиту своего угрюмого соседа.

– А что не так с Кливом?

Она бросила на него вопросительный взгляд.

– Да ладно, ты и сам прекрасно знаешь, что с ним не так. Он старый и странный…

– Он не странный.

– Хорошо. Не то чтобы странный, но носит чудную одежду и разговаривает так… медленно… что… тебе… хочется… умереть. И вообще, я четыре года не виделась с Джоном. Я хочу, чтобы он жил у меня. Он позитивно на меня действует. Делает счастливой.

Винс сглотнул. Он понимал, что Джесс не специально его расстраивает. Джесс не собиралась обманывать, в ней не было лжи и хитрости. Она считала, что люди несут полную ответственность за собственные эмоции. Она не собиралась корректировать из-за этого действия, сдерживать чувства. Окружающие должны были проявлять достаточную зрелость и воспринимать ее такой, какая она есть. Ей были неинтересны тревоги окружающих, и поэтому Винс сейчас сидел, глубоко дышал и вел себя пристойно, хотя на самом деле ему хотелось выйти из себя и устроить скандал.

– Справедливо, – наконец сказал он. – Просто подумал, что пожить у меня – неплохой вариант.

Джесс улыбнулась и пожала ему руку.

– Два моих лучших мальчика, под одной крышей. Потрясающе!

Как только она это сказала, в голове у Винса болезненно затикал таймер, отсчитывая секунды до вечера понедельника… До Джона Гэвина.

Джордж стоял возле машины, у станции.

На нем была рубашка, которую он надевал шесть лет назад, в день их свадьбы. Две верхние пуговицы были расстегнуты, и белизна плотного хлопка смотрелась свежо и прохладно на фоне оливковой кожи. Прическу он сменил. Постригся покороче, волосы плотнее прилегали к черепу. Ему шло. В руках у него был большой букет белых цветов, на расстоянии было сложно сказать, каких именно, но, наверное, калл.

Джой поплотнее закуталась в пальто и неуверенно улыбнулась. В левой руке у нее был пакет с туалетными принадлежностями, пижамой, дневником и прокладками. Она собрала его в пятницу, пока Джордж был в саду, беспорядочно закидывая вещи и чувствуя всплеск адреналина. Она забыла увлажняющий крем, и ей пришлось использовать мамин кольдкрем, пахнущий сырой кладовкой. Она привезла с собой только одну смену одежды, черную футболку, которая теперь лежала в корзине для грязного белья у ее матери. Она собиралась вернуться за остальными вещами потом, загрузить багажник маминой машины и снова проехать через весь Лондон.

Но вместо этого она возвращалась, чтобы совершить новую попытку. Капля за каплей ее сердце наполнилось разочарованием. Разочарованием в себе. Все планы, ухищрения, отвага, понадобившиеся, чтобы уйти из дома в пятницу днем, все переживания, противоречия и ужас поездки на поезде три дня назад – все коту под хвост. Стоило Джорджу позвонить, и она вернулась. Десятиминутный разговор, наполненный обещаниями перемен и исправления, признаниями в любви и обожания. Этого оказалось достаточно.

Джордж купил цветов.

Она начала все сначала.

Она показала проездной парню с пестрыми волосами, которого видела каждый день по дороге с работы и на работу и которого она понадеялась больше никогда не встречать, и глубоко вдохнула. Подходя к Джорджу, она чувствовала странное стеснение. Похоже, она уже забыла, как улыбаться.

Он же одарил ее лучезарной счастливой улыбкой, его лицо смягчилось.

– Прекрасно выглядишь, – сказал он, одним легким движением протянув ей цветы и забрав пакет, – просто красавица.

Она напряженно улыбнулась, не зная, как спустя все эти годы воспринимать комплименты Джорджа.

– Ты надел свадебную рубашку, – заметила она, прикоснувшись к одной из пуговиц.

– Да, – подтвердил он, опуская взгляд. – Я ждал случая снова ее надеть – сегодняшний момент показался самым подходящим. Нашел под воротником кусочек конфетти. Подкову. Довольно символично. – Он усмехнулся и открыл для нее пассажирскую дверь. – Рад видеть тебя, очень рад. Я скучал.

Джой села на пассажирское сиденье и с улыбкой посмотрела на Джорджа.

– Я тоже скучала, – ответила она.

Как ни странно, так оно и было. Она не скучала по долгому, неловкому молчанию во время их ритуального секса субботними вечерами. Не скучала по пустоте их совместной жизни, по нищете и запустению, до которых они практически дошли. Но она скучала по нему. В дни перед отъездом, раздумывая над запланированным важным поступком, она открывала шкаф и нюхала какой-нибудь костюм Джорджа, а вдохнув его запах, прижимала к себе костюм и плакала, уткнувшись в лацканы.