«Я знаю, где найти пустыню!» – объявил он. Взгляды всего руководства второй по величине студии Англии обратились к этому неизвестному парню.

«Ты кто?» – спросил Кубрик.

«Ассистент по напиткам», – ответил Эндрю и в знак подтверждения указал на тележку.

«Знаешь, где найти пустыню?» – потребовал Кубрик.

«Сейчас не вспомню, но посмотрю в книге, что у меня дома».

«Точно? Ты в этом уверен?»

«Да, я принесу ее завтра».

Джон Алькотт, ближайший помощник Джеффри Ансуорта, представлявший на собрании операторскую команду, наблюдал эту сцену с тайным удовольствием. У Эндрю, разбившего свою машину несколько месяцев назад, и у Алькотта, чья пассия жила неподалеку от Биркина, было своеобразное соглашение. У Алькотта была машина, но не было прав. У Бирки-на были права, но не было машины. Так что они каждый день ездили вместе. И конечно, ассистенту оператора было хорошо известно о карьерных неудачах Эндрю. «Возможно, это твой шанс», – сказал он на пути домой.

Эндрю молниеносно отыскал дряхлый школьный учебник с двумя черно-белыми фотографиями дюн Формби – участком прибрежных песков, обращенных к острову Мэн и расположенных севернее Ливерпуля. Вырезав и прикрепив их к картону, он принес их в студию на следующий день. В сопровождении Алькотта, который поручился за него предыдущим вечером перед Кубриком, он направился в офис режиссера.

«Ладно, тогда поезжай туда и сфотографируй все», – сказал Кубрик, изучив снимки: «Знаешь, как пользоваться фотоаппаратом?»

«Да, наверное», – неуверенно отозвался Эндрю.

«О, этому я тебя научу», – заверил его Алькотт. Забрав Биркина в операторский отдел, он снарядил его оборудованием, включавшим в себя компас – чтобы тот смог отметить расположение севера и юга на снимках. Посоветовав Эндрю захватить портативную пишущую машинку, чтобы и письменно все задокументировать, Алькотт объяснил, что Кубрик хотел бы увидеть. «Не подведи меня», – сказал он напоследок.

Биркин поспешно направился домой за вещами, а затем на вокзал. Люди, которых он обеспечивал горячим чаем предыдущие месяцы, уже забронировали полулюкс в отеле Swank Adelphi и выдали ему конверт с деньгами. Увидев по прибытии, что у него всего час до наступления темноты, Эндрю прыгнул в такси и помчался к побережью. Там он с досадой обнаружил, что, хотя дюны в Формби действительно существуют, на участке появились низкие строения и сосновые деревья. Делая все возможное, он выбирал низкие ракурсы, чтобы замаскировать дома и успешно отснял серию фотографий, не забыв отметить на них север. В отеле он проработал до двух утра, чтобы составить из фотографий несколько панорамных мозаик. Затем он приложил несколько листов с детальным описанием увиденного, обернул все это крафтовой бумагой и подписал: «Стэнли Кубрику».

Сев на поезд в половине пятого утра, Эндрю прибыл обратно в Борхэмвуд примерно за час до назначенного звонка в отель. Он убедил охранника пропустить его в офис Кубрика и оставил результат своей экспедиции на столе великого режиссера. Покинув здание прежде, чем кто-либо мог его заметить, Биркин опять поехал на вокзал и сел в поезд до Ливерпуля. На вопрос, почему он решил вернуться в Ливерпуль в тот день, Биркин ответил: «Я хотел, чтобы это было похоже на чудо, что-то невероятное. Потому что знал, что это мой единственный шанс».

В отеле около десяти часов утра его встретили со словами: «Мистер Биркин, они пытались до Вас дозвониться». Когда он дошел до номера, телефон уже звонил. Это был Виктор Линдон. «Не знаю, что ты сделал, – говорил он, – но Стэнли хочет втрое увеличить твою зарплату и достать тебе профсоюзный билет. Возвращайся как можно скорее».

На Ливерпульском вокзале Биркин сел на второй за тот день поезд до Лондона. В этот раз он прислонился к оконному стеклу и проспал всю дорогу. За прошедшие сутки он провел в ней десять часов.

В Борхэмвуде он был тут же отправлен на дневное совещание руководства художественного отдела. Кубрик, Линдон, Мастерс, Хоесли и Эрни Арчер были в сборе, и Биркин успел лишь бросить взгляд на панораму из своих снимков, расположенных в центре стола, как Кубрик произнес: «О, привет, Эндрю!», будто они были знакомы тысячу лет. «Ты всех знаешь?»

«Да, конечно, всем привет!» – отозвался Биркин, приветствуя тех, кому приносил чай большую часть года.

«Итак, господа, – начал Кубрик. – Я хочу, чтобы вы объяснили мне одну вещь: как так вышло, что вы потратили тысячи фунтов и шесть месяцев на поиски пустыни в Великобритании и не нашли ни одного варианта, но стоит нам поручить это ассистенту по напиткам, как, потратив всего двадцать фунтов, он находит пустыню в течение 24 часов?»

* * *

Помимо неопределенной ситуации с местом съемок, целые месяцы оставался нерешенным и вопрос о том, как изобразить наших доисторических предков. Ни Кубрик, ни гример Стюарт Фриборн ни в коей мере не были расистами, но, отталкиваясь от африканских корней человечества и того, что наши древние предки имели темную кожу, их поиски изначально были чреваты недоразумениями.

Ранее, в 1966 году, Фриборн запланировал первую версию костюма австралопитека с маской на целую голову, а позже нашел пожилого низкорослого сотрудника MGM афро-британского происхождения. С помощью Тони Мастерса, который проникся проблемой – и с одобрением заметил «более мудрый» вид подопечного («здорово продумано, это хорошее начало», – сказал он). – Фриборн одел мужчину в коридоре корпуса № 53, и вдвоем они представили его Кубрику.

«Боже правый, ребята, о господи!», – отреагировал режиссер не слишком ободряюще. «Это просто провал. Ужасный костюм. Господи, мы ведь толком даже еще ничего не начали! Это просто ужас. Окей, скажите бедному парню, чтобы снял маску». После некоторых усилий человек успешно освободил лицо от тесной резины. Заинтригованный Кубрик приблизился, изучая черты мужчины. «Бесподобно!», – воскликнул он. Так Кубрик и его помощники решили, что «Заря человечества» может быть снята в другую из ранних доисторических эпох, что позволит им представить на экране больше протолюдей неандертальского типа. Это потребует меньше усилий от Фриборна и будет выглядеть более реалистично. Фриборн объявил кастинг для молодых темнокожих подростков обоих полов, изучил неандертальское строение и приступил к работе, дополняя актерам брови, щеки, губы и подбородки. В результате его модели выглядели как нечто среднее между современным человеком и неандертальцем.

Хотя проблема костюма была устранена, появились новые препятствия, из которых, правда, Кубрик воспринял всерьез лишь одно. Какой точной бы ни была палеонтологическая достоверность, новый подход грозил потенциальной пиар-катастрофой, о чем вскоре сообщил Роджер Карас.

В самый разгар борьбы за гражданские права в США, когда вся Африка к югу от Сахары сбрасывает оковы колониального гнета, они собираются сравнить темнокожих с человекообразными обезьянами? Вторая сложность заключалась в том, что неандертальцы были гораздо менее волосатыми, чем австралопитеки, что в свою очередь неизбежно означало видимость гениталий и женской груди. Это было просто недопустимо для фильма, рассчитанного на широкую аудиторию. Изучив подопытных Фриборна, Кубрик и сам убедился в наличии проблемы. Он не мог выкрутиться из положения, кроме как снимая их по пояс и издалека. Вскоре режиссер понял, что это бессмысленно, и попросил Фриборна прикрыть им пах еле заметным, но надежным способом.