* * *

1 марта 1881 года стало для России роковым – «одно из величайших царствований в русской истории завершилось неслыханною в наших летописях кровавою драмою». Император Александр II был смертельно ранен Николаем Рысаковым и вскоре скончался. Так расплатились народовольцы с человеком, на счету которого были военные победы, отмена в России телесных наказаний, освобождение сотен тысяч крепостных.

Перед постелью растерзанного бомбой, только что скончавшегося отца его наследник, будущий Александр III, горько сказал: «Вот до чего мы дожили...» Он считал, что отец поплатился из-за своего мягкого сердца, в котором всегда тлела искра жалости к тем, кто ее не заслуживал.

Когда наследник Александра II взошел на престол, репрессии против «ташкентского князя» ужесточились. Александр III обещал своему двоюродному брату, что тот не вернется в Петербург, пока он царствует. Вот что значат обиды молодости, которые не забываются.

Потрясенный гибелью дяди-императора Никола послал письмо вступившему на трон двоюродному брату с просьбой разрешить ему проститься с человеком, к которому был привязан с детства. Все строгости, применяемые к нему, он никогда не связывал с личной волей императора.

«Ваше Императорское Величество, разрешите мне, закованному в кандалы, коленопреклоненно помолиться праху обожаемого мною монарха и просить у него прощения за мое преступление. Затем я немедленно безропотно вернусь на место моего заточения. Умоляю Ваше Величество не отказывать в этой милости несчастному Николаю».

Вот что ответил один двоюродный брат – коронованный, другому – узнику: «Ты не достоин поклониться праху моего отца, которого ты так глубоко огорчил. Не забывай того, что ты покрыл нас всех позором. Сколько я живу, ты не увидишь Петербурга».

Этот ответ буквально потряс Николу. По воспоминаниям очевидцев, приступы буйства перемежались у него с горькими рыданиями. Его отец, великий князь Константин Николаевич, 10 марта 1881 года под впечатлением рассказов о состоянии сына записал в дневнике: «Положительно у него теперь фазис усиления душевной болезни».

Молва о безумствах Романова-узника в ответ на жестокую отповедь брата-императора стала предметом пересудов придворных. Появлялись все более шокирующие подробности поведения Николы: «Когда ему не было дозволено приехать на погребение, он сказал, что если его считают сумасшедшим, то не будет и присягать, так как сумасшедших к присяге не приводят; затем он угрожал, что наденет андреевскую ленту и пойдет в народ».

Никола оказался едва ли не первым, на кого обрушился гнев нового монарха. И дело не только в том, что Александр III считал своего ссыльного кузена нигилистом, поправшим святые устои самодержавия. В ненависти власть предержащих, как правило, присутствует личный мотив. И в отношениях двух двоюродных братьев – императора и узника – он очевиден. Один – не слишком привлекательной внешности, с грубым простоватым лицом. Другой – красавец. Наследник – тугодум, далеко не интеллектуал, его кузен – прекрасно образован, начитан, эрудирован. На этой почве у братьев однажды произошла стычка. Когда Александр поддразнил Николу старанием походить на великих полководцев, тот отрезал: «Это лучше, чем быть случайным дураком на троне».

Существовал между ними и глубоко интимный, а потому особенно болезненный момент соперничества. В донесениях агентов, отмечавших всех навещавших только что появившуюся в Петербурге куртизанку мисс Лир, значился и наследник Александр. Как известно, Фанни предпочла Николу. Такое не забывается. И вот теперь, оказавшись в полной власти осмеянного когда-то брата, Никола получил свое. Среди придворных пронеслась весть, что новый монарх решил за дерзкие речи изменить меру наказания ссыльному князю и заключить его в тюрьму до конца дней.

Никто из обширного августейшего семейства не заступился за Николу и на этот раз. Не слышно было голосов ни отца, ни матери, ни братьев. От пожизненного заключения Николу спасла личная инициатива, в сущности, постороннего человека, очень умно и доказательно составившего записку, которую добрые люди положили на стол Александра III. Тот давний друг великокняжеского семейства упирал на то, что не следует нарушать волю только что умершего императора. А тот, как все знают, подписал указ о лечении, надзоре над душевнобольным, но никоим образом не о содержании в тюрьме. Кроме того, великий князь, поменявший уже столько мест содержания, стал известен многим людям и сумел завоевать их интерес, внимание и даже сердца. «Вчерашний государственный изменник завтра в устах молвы обратится в несчастного угнетаемого».

Это был очень верный ход: Александр III знал, как опасно в России содержать в темнице августейшую особу. Слухи сейчас же сделают его народным заступником. И царь отказался от намерения засадить брата в тюрьму. Однако режим, в котором отныне предписывалось содержать Николу, был ужесточен. Например, он мог общаться лишь с теми, кто значился в особом списке, прогулки разрешались только пешком, что для него, профессионального военного, мастера верховой езды, являлось унижением. К тому же высшим чинам давалось право арестовывать его за неповиновение и вообще не считать Николу членом императорского дома, а просто частным лицом. Все было продумано для унижения великого князя.

Однако в предписаниях все же имелся пункт, менявший существование Николы к лучшему. Образцовый семьянин Александр III, ратовавший за неукоснительное соблюдение святости брака, восстановил супружество Николы и Надежды. В очередную ссылку летом 1881 года они приехали вместе. Это был Ташкент, город, где великий князь Николай Константинович проведет без малого сорок лет.

Дворец великого князя был сооружением, не виданным в Ташкенте. Если смотреть сверху, было заметно, что архитектура здания повторяла контуры двуглавого орла. Уникальной являлась ограда чудесного сада, окружавшего дворец, которая держалась лишь благодаря собственному весу.

* * *

Ташкент, завоеванный русскими в 1865 году, к моменту появления здесь Николы уже жил разрегулированной жизнью: часть – русская, часть – мусульманская. Русский Ташкент – место скучное: гарнизон в пятнадцать тысяч солдат и офицеров, православный храм, особняк генерал-губернатора. На главной улице стояли лавки, маленькие магазинчики, здание офицерского собрания, кабаки и скромно притулившийся публичный дом. Солдаты безропотно тянули лямку службы, офицеры же с тоски пили, картежничали, интриговали, стрелялись и мечтали поскорее вернуться в Россию.

Мусульманский Ташкент был куда наряднее из-за мелькавших пестрых халатов, изразцами покрытых мечетей и ярких базаров. Но в целом город с низенькими жилищами за глинобитными стенами выглядел бедно.

Великий князь, точно предчувствуя, что приехал сюда надолго, устраивался по здешним меркам роскошно и широко. Нарядный дом его стали называть дворцом, и под таким названием он дожил до наших дней.