Наконец дорога стала поприличнее, и Марипоса снизила скорость. А когда они некоторое время спустя докатили до лесной поляны, девочка остановила мотоцикл.

— Вот куда мы заехали, — сказала она и спрыгнула на землю. Улыбаясь, она повернулась к Аллану. Лицо, заляпанное грязью, сияло. Марипоса сняла защитные очки, оставившие вокруг глаз красный след.

Хан Зен был почище, но выглядел очень мрачно.

— Ты, кажется, говорила, что тут есть дорога, да?! — крикнул он.

— Да, — весело ответила Марипоса. — Только вначале чуть неровная…

— Дорога, да! — закричал самурай. — Ты называешь это дорогой? Ты тащила нас по грязным ямам, да! По кучам камней, да! По кабаньим тропам, да! Я — кабан, да?! — Одним прыжком самурай выскочил из коляски. — Поэтому я и говорил, что нам надо идти одним, да!

— Но тогда пришлось бы топать длинной дорогой, — возразил Аллан. — А так мы сэкономим время.

— Спасибо. И потеряем жизнь, да.

Аллан слез с седла и принялся массировать бедра. Только сейчас он заметил, как жарко и влажно тут было. Пахло сырой землей и гнилью.

— Дальше дорога будет немного получше, насколько я помню… — улыбнулась Марипоса.

— Насколько ты помнишь, да? — процедил самурай сквозь зубы. — Разве ты не сказала, что…

Его прервал громкий лай, донесшийся откуда-то из глубины чащи.

— Кто это? — прошептал Аллан.

Марипоса внимательно посмотрела в заросли.

— Это может быть кто угодно, — сказала она тихо и встала рядом с Алланом. Хан Зен ухватился за рукоять меча.

— Ехать через Потайной сектор, — пробормотал он. — Глупейшее безумие, да…

Аллан вздрогнул, когда из джунглей вновь раздался лай. Марипоса схватила мальчика за руку и крепко прижалась к нему.

— Если это собака, то, видимо, довольно большая, — прошептал Аллан, перед его глазами встал вчерашний эмпир из таверны, но почему-то он увеличился в два раза. Точно говорят: у страха глаза велики.

Хан Зен медленно повернулся и внимательно огляделся по сторонам, но среди поросших мхом стволов ничего не увидел. Непроницаемая сеть из толстых лиан и высоких папоротников колыхалась живой стеной.

Аллан восстановил в памяти, как лихо самурай обезглавил двух эмпиров, и это воспоминание его немного успокоило.

— Давай двигаться дальше, — прошептал японец. — Садимся, да…

Марипоса и Аллан не заставили себя упрашивать, но самурай все еще озирался по сторонам. Когда он поставил ногу на подножку коляски, все вдруг услышали голос. Аллан сначала подумал, что ему показалось.

— Вы тоже слышите? — прошептал он.

Марипоса кивнула. Удивленный, Хан Зен склонил голову набок. Сомнений не было. Среди деревьев кто-то пел.

Сквозь заросли лилась незатейливая веселая мелодия. Наши путники слушали молча, но вдруг песня прервалась заливистым лаем.

— Кому-то угрожает опасность, — пробормотал Аллан, но Хан Зен отрицательно покачал головой.

Песня теперь слышалась отчетливее, можно было даже разобрать слова:

Затем раздался такой громкий лай, что, казалось, сама земля дрогнула…

— Совсем не похоже, чтобы кому-то угрожала опасность, — проговорила Марипоса.

— Кажется, ты сказала, будто ездила здесь много раз? — шепнул Аллан прямо в ее волосы, источающие сладкий аромат.

— Ездила. Но я никогда не слышала…

Где-то впереди что-то зашуршало и захрюкало. Что-бы-там-ни-было приближалось к дороге. Самурай вынул меч из ножен.

— Можем быть спокойны, — выдохнул Аллан. — Хан Зен знает свое дело.

— Я и так спокойна, — ответила Марипоса и пожала плечами.

Хан Зен стоял перед мотоциклом, приготовившись к схватке, Марипоса и Аллан сидели, готовые рвануть с места, когда два черных шестилапых существа размером с ежей буквально выкатились из зарослей. Они были в ошейниках и на поводках, которые держал в одной руке маленький человечек. В другой посвистывал в воздухе игрушечный хлыстик.

Шут! Настоящий шут в пестром одеянии и в дурацком колпаке с бубенчиками, ростом не выше Хан Зена. В ту же секунду, заметив их, он резко остановился и прекратил пение.

Два блестящих шестилапых зверька навострили свои странные носы и, шевеля ими, шумно принюхались. Если у них и были глаза, то их никто не заметил. Наверное, слишком маленькие. Они кого-то напомнили Аллану, но кого?!

Учуяв чужих, зверьки залаяли. И как громко! Они рвались с поводков, и шуту было очень трудно удерживать их. Казалось совершенно невероятным, что эти крошки могут производить столько шума. Марипоса и Аллан заткнули уши, а Хан Зен издал боевой клич и с поднятым мечом бросился в атаку на крохотных чудовищ.

Не успел он добежать до зверьков, как шут выскочил вперед и заслонил грудью своих «собачек».

— Нет, не надо! — закричал он. — Мои блохи не причинят вам никакого вреда!

Хан Зен встал как вкопанный. Шут успокаивающе похлопал животных по головам, и они перестали шуметь.

— Блохи? Вы сказали «блохи», да? — Хан Зен все еще держал меч наперевес.

Шут сделал поклон и преувеличенно расшаркался. Бубенчики на его колпаке зазвенели.

— Милостивый государь, вы позволите? Блоха есть та, что лает, но не кусает! Это говорю я!

Конечно! Именно блох напомнили Аллану странные животные. Блохи! Он, должно быть, видел их когда-то на картинке! Только эти много крупнее настоящих. Раз, наверное, в тысячу, а то и в две!

— Позвольте представить вам Блошиный цирк Лудо и его артистов!

— Блошиный цирк?! — в один голос изумилась троица.

Хан Зен спрятал меч в ножны.

— Лудо… и блохи… Что же будет дальше, да? — пробормотал он, снял шлем и начал тереть себе виски.

Рот шута расплылся в широкой улыбке.

— Вито жонглирует, а Вито танцует! Не верьте глазам своим!

Он поднял хлыст и щелкнул им в воздухе перед блохами, которые тут же встали на задние лапки. Прямо из воздуха шут тут же раздобыл четыре отливающие серебром палочки, напоминавшие формой песочные часы. Он очень быстро бросил палочки одну за другой блохе, которая на лету схватила их четырьмя свободными лапками. В следующую секунду у шута в руках оказалась губная гармошка. Когда он поднес ее к губам и издал первые звуки, одна из блох начала жонглировать, а вторая пустилась вприпрыжку в пляс, выделывая головокружительные сальто.