– Уводи отсюда детей! – Скворцова на ходу бросила взгляд на воспитательницу, лет сорока с небольшим полную женщину. – Быстро!

Рука с пистолетом поднялась вверх. Но выстрел не прозвучал. «Макаров» иногда делает осечки.

Катя снова передернула затвор, выбрасывая патрон. Сейчас она уже достигла подъездной двери и глубоко выдохнув и подняв оружие к правому плечу рывком распахнула дверь и нырнула в полусумрак парадного.

– Женька, не открывай! – крикнула она.

Отголосок ее голоса прокатился по этажам и на пару коротких мгновений соединился с двумя негромкими хлопками.

«С глушителем», – пронеслось у нее в голове.

От стремительно накатившего отчаянья рука с пистолетом дрогнула. Но Скворцова быстро взяла себя в руки и ответила тремя оглушительными выстрелами в проем между лестничными маршами. Она костьми ляжет в подъезде, но не выпустит отсюда убийцу.

В три приема Катя одолела один марш, потом второй. На втором этаже она снова дала знать о себе, нажимая на спусковой крючок и выкрикивая:

– Сергей! Толя! Берите его! Я на улицу.

И снова выстрелила, теперь уже не так быстро добравшись до очередного пролета.

Она гнала Юсупова на пятый, последний этаж, откуда был только один выход: на чердак, а через него на крышу. Жильцы, конечно же, не откроют дверь незнакомцу, тем более после прогремевших выстрелов, если только...

Черт... Он может совершить «подвиг Заплетина», выпрыгнув из окна ее квартиры.

Опасения Кати исчезли сразу же после знакомых уже глухих хлопков и лязга металла.

«Быстро он добрался. – По характерному звуку она определила, что убийца стрелял в навесной замок чердачной дверцы. – Ну все, друг, теперь ты мой».

Еще один пролет, пройденный за считанные мгновения, и ее глаза выхватили из приоткрытой двери неподвижное тело девушки, которая лежала, подмяв под себя руку.

– Тварь! – выругалась Скворцова, послав полный ненависти взгляд в сторону зашедшейся в скрипе двери чердака и послав в проем еще одну пулю.

Теперь нельзя терять ни минуты. Дорога у Юсупова одна: с крыши вниз по пожарной лестнице, расположенной с торца здания, куда выходят окна квартир четвертого подъезда. Через чердак в соседние подъезды путь ему заказан ввиду распоряжения местной администрации, обязавшей управдомов повесить замки не только на подвалах и подсобных помещениях, но и на чердаках. А все замки вешаются изнутри подъезда.

Скворцова бежала вниз, вырывая с корнем пуговицы на пальто, которое стесняло ее движения, потом совсем сбросила его. Она отчетливо представляла, где в данный момент находится убийца. Пока она поднималась, тот достиг окна, ведущего на крышу, а теперь он у самого карниза... Сейчас его рука касается высокого, как в бассейнах, выступа пожарной лестницы... Он не станет спускаться обычным способом, сразу поймет, что по гладким поручням можно быстро соскользнуть вниз.

На выходе из подъезда Катя поменяла обойму. Воспитательница детского сада успела отвести детей к концу двора. Широко расставив руки и нелепо приседая, она словно пыталась закрыть собой маленьких воспитанников, погоняя их и то и дело оглядываясь:

– Быстрее! Быстрее!

Она снова увидела девушку, выбежавшую из подъезда в свитере, джинсах и с пистолетом в руках. Две-три секунды, и та скрылась за углом здания.

Юсупов и хотел соскользнуть по трубчатым поручням пожарной лестницы, но помешал злосчастный выступ, за который зацепилась его куртка. Он понимал, что теряет время, пытаясь отцепиться, мозг лихорадочно подсказывал, что этот путь к отступлению уже непригоден.

Женщина, чьи предупредительные выстрелы и крики он слышал, была, конечно же, одна. В первые мгновения Алим действовал инстинктивно, спасаясь на верхних этажах. А чуть позже, когда он выстрелил в дужку чердачного замка, понял, что подсознательно выбрал оптимальный вариант: если бы он начал спускаться, то медленно, осторожно, теряя драгоценные мгновения, а с крыши он легко в считанные секунды уйдет по пожарной лестнице. Дома здесь были однотипными, а наблюдательный Юсупов машинально отмечал все мелочи, проходя мимо застроек.

И вот, когда он был в паре секунд от спасения, ему помешал этот злополучный выступ.

...Наконец он изо всей силы дернулся назад, оставляя на сварочном шве кусок светоотражающей полосы, и почти скрылся за карнизом – на виду оставалась лишь его голова и верхняя часть спины. В нее-то, целясь и удерживая пистолет обеими руками, с острого угла агент Скворцова посылала пулю за пулей. Ее стрельба по мишеням всегда отличалась хорошей кучностью, и сейчас с расстояния в пятнадцать метров лишь три из семи выпущенных за две секунды пуль ушли в «молоко».

Алим, чье правое плечо и шея горели нестерпимым огнем, поскользнулся последний раз в своей жизни и, перевалившись через карниз, с жутким воплем полетел вниз.

Катя чуть отступила назад, провожая глазами наемного убийцу. Многое бы она отдала за то, чтобы созерцать этот незабываемый полет в другом исполнении. Чтобы расколовшийся об асфальт череп принадлежал Николаю Григорьевичу Постнову.

Не замечая, что продолжает держать пистолет на виду, в опущенной руке, Катя, теперь уже медленно, очень медленно возвратилась в свой подъезд, поднялась на третий этаж и опустилась рядом с Женей.

– Прости... – прошептала она, коснувшись ее мягких каштановых волос.

Нелепая, ненужная смерть. И от того еще более ужасная.

Скворцова не замечала, что происходит вокруг, что подъезд как-то странно ожил, что рядом стоит соседка тетя Зина и что-то говорит ей.

– Что? – Катя подняла на нее полные слез глаза. – Вызвали милицию?.. Да, да, хорошо. Спасибо.

Пересилив себя, она достала сотовый телефон и набрала номер отдела.

Эйдинов позвонил домой и предупредил Людмилу, что задержится на работе. Положив трубку, с неудовольствием припомнил детали беседы с Постновым. Владимир Николаевич честно и откровенно признался ему, что услуги Сергея Марковцева в Дальнейшем могут не понадобиться. Но сейчас ему казалось, что это говорил не он, а совсем другой человек, который почему-то кривил душой, исходя из чисто технических соображений.

Нет, надо разобраться в себе, в Марке, понять этого непонятного человека хотя бы наполовину. Слишком поверхностным виделся расклад, при котором Сергей Марковцев – опасный преступник, террорист. Эти определения витали в воздухе в виде слов, ложились на бумагу... но отскакивали от сердца.

А все началось, как казалось полковнику, со смерти Виктора Заплетина, которая несомненно оставила рубец на сердце Сергея. И Сергей, беспокойная душа, перекинулся на целый расчет. А если бы это была рота, батальон? А дивизия? У-у... – Эйдинов качнул головой, понимая, что думает не о том.