Я пожал плечами.

— Похоже на то.

— А я, меня тоже?

— Была такая мысль, но знаешь… — Я не закончил.

— Что? — спросил он.

— Не стану врать, ты мне нужен, — на голубом глазу заявил я.

— Зачем? — искренне удивился он.

Вместо ответа я достал из нагрудного кармана сложенную вчетверо фальшивую карту и протянул парню.

— Держи, — сказал я.

— Что это?

— Ты слышал когда-нибудь о Легенде?

— Слышал и…

— Не перебивай, храни карту. После во всем разберешься. Продукты, как видишь, здесь. Дальше по коридору оружие и медикаменты. Можешь безбедно прожить всю жизнь, можешь сколотить свою банду, а можешь…. Впрочем, решай сам. Раньше чем через два часа из здания не выходи. Мой тебе совет, пережди сутки или двое, а после поступай как знаешь. Только запомни, то, что ты сейчас держишь в своей руке, больше, чем просто бумажка, распорядись этим с умом, парень. Не ищи меня. Прощай.

Я поднялся, взял автомат и бросил последний взгляд на одураченного юнца.

— Кто вы? — трясущимся голосом спросил он.

— Твой тезка. Будь здоров, салага!

Укрываться пришлось на предпоследнем этаже многоярусной парковки. Это хоть как-то уберегло и от солнца, и поднимающихся от земли испарений. Первый полноценный полдень после затяжного ливня превратил руины города в одну грандиозную пароварку. Все заволокло горячим, словно вскипяченным туманом, он обволакивал так плотно и проникал так глубоко в каждую пору кожи, что, казалось, ты сам его источаешь и растворяешься сам в себе.

Мы остановились в комнатушке, бывшей в прежнее время кладовкой или чем-то похожим. Кругом навалено мусора и хозяйственного хлама. У стены стояли две стопки пластмассовых ведер и несколько швабр. Но было достаточно просторно для обычной подсобки.

Ким свернулся в углу, как собака, калачом и почти сразу раздался его тонкий с посвистом храп. Я какое-то время лениво переговаривался с Сергеем, пока подыскивал, где пристроиться.

— Никак не привыкну к этому климату, — сказал я.

— К этому нельзя привыкнуть. Быстрее сдохнешь. Недолго осталось, — отозвался он.

— Чтобы сдохнуть?

— Постучи по дереву. Укладывайся где-нибудь, бери пример с нашего вояки. Дрыхнет без задних ног.

— Интересно, как это у него получается?

— Чистая совесть и никаких секретов.

Я невольно усмехнулся. Покрутился на месте, отошел к стене и нечаянно задел носком ботинка пирамиду из составленных одно в одно ведер. Они с шумом опрокинулись и покатились по полу. Ким проснулся, приподнял голову и неприязненно бросил в мою сторону:

— Пристрелю, зараза!

— Заткнись! — огрызнулся я и с силой пнул подвернувшееся под ногу ведро. Ким предпочел не ввязываться в склоку, принял свою собачью позу и через секунду опять храпел.

— Алексей, правда, давай спать, — устало сказал Сергей.

— Хорошо, хорошо, — согласился я, лег прямо посреди комнаты, подложив под голову рюкзак.

Сергей закрыл дверь, и комната погрузилась в полную темноту, только тусклая полоска света пробивалась снизу. Я слышал, как он ворочался и кряхтел, пытаясь удобнее устроиться на отдых. Он затих. Прошло несколько минут, и мне в голову пришла неожиданная мысль.

— Сергей, — позвал я. — Сергей!

Он не отозвался.

— Сергей!

Ничего.

— Сергей! — Я повысил голос.

Раздался какой-то свистящий звук, и почти сразу в голову прилетело проклятое ведро, завертелось рядом на полу и успокоилось. Кто его бросил, не понял, и не стал выяснять. Тем более что озарившая меня мысль угасла как-то сама собой, и я уже не помнил, что именно хотел выяснить у Сергея.

— Все понятно, — проворчал я в темноту и почесал ушиб.

Обнял ведро, покрепче прижал его к груди. Уснул почти мгновенно, только промелькнула плохо оформленная незаконченная мысль, а может, и обрывок сна застрял в памяти…

Вот вроде бы все и прояснилось, встало на свои места, устроилось ровно на той полочке, на какой должно стоять. Только почему-то вместе с пониманием появилась острая неуверенность в правильности происходящего, или даже уже происшедшего. Не знаю, как правильно объяснить, это как отзвук мучавшей долгое время зубной боли, вроде уже и отпустило, но это не имеет ровным счетом никакого значения, поскольку ты вымотан до последнего предела и не можешь не только радоваться, но и вообще ничего. Осталась лишь звенящая пустота в черепе и страх, что все скоро повторится, а перенести подобный ужас еще раз! Нет! А что если где-то в прошлом я упустил нечто очень важное, первостепенное? Что если из-за этого упущения я вновь помимо своей воли сверну на старую колею и все повторится? Или еще хуже…. А что может быть хуже? Такая ерунда в голове. Такая ерунда.

Но что-то я должен был сделать, что-то осталось незаконченным, и пока эта заноза не выйдет из моего лба, я буду продолжать разрываться между тем, что уже было, и тем, что, возможно, никогда не случится.

…С этим ощущением я проснулся. С ощущением незаконченности текущего момента. Проснулся первым. Под дверью пропала полоска света. Наступил вечер. Хотелось поскорее развязаться с формальностями и добраться наконец до градирни. Любая задержка вызывала у меня дикое раздражение. Особенно бесило солнце, то, что после прошедших дождей вновь появилась нужда забиваться в норы и пережидать, когда испепеляющая звезда закатится за горизонт и даст короткую передышку на ночь.

Очень скоро я смогу не прятаться и дышать круглые сутки очищенным озонированным воздухом. На секунду я представил, как, когда-то спускаясь по длинным ступеням, увидел сумрачные улицы подземного города, увидел, как медленно отъезжают в стороны крышки люков, услышал, как работают фильтры….

Все это настолько ясно встало передо мной, что я не мог больше ни секунды лежать на бетонном полу и воображать, что в скором времени меня ожидает. Хотелось немедленно вскочить и бежать сломя голову из этого дикого места. Хотелось сию минуту оказаться дома и забыть происшедшее со мной, как хочется забыть дурной сон. Хотелось найти ту девушку, которой у меня не было; если не ее, так какую-нибудь другую, даже необязательно на нее похожую. Выбраться отсюда, насколько это возможно, быстро — выбраться.

Я сел, достал из кармана фонарик и стал ожесточенно работать рукояткой. Лучом света нашарил скрюченные на полу фигуры Сергея и Кима.

— Просыпайтесь! Живее просыпайтесь!

Оба отреагировали моментально. Я только в последний миг сообразил, насколько неразумно будить подобным образом двух вооруженных людей, у которых нервы на взводе. Автомат и два пистолетных ствола смотрели на меня. Я поспешил внести ясность в момент.