Леди Гамильтон облачилась в глубокий траур, на всех ее платьях было вышито имя Нельсона. Особняк в Мёртоне, который и раньше напоминал скорее музей, весь увешанный портретами хозяина и хозяйки, изображениями подвигов адмирала, различными сувенирами и трофеями, теперь, по замыслу Эммы, должен был превратиться в некое подобие мемориала, на который она продолжала щедро тратить деньги. В ноябре было оглашено завещание адмирала. Он все оставил брату Уильяму, Эмма получала Мёртон, проценты с 4000 фунтов, положенных на имя Горации, Нельсоны также должны были выплачивать ей 500 фунтов в год из доходов с поместья Бронте. Вместе с 800 фунтами годового дохода, оставленного ей покойным супругом, этого было бы более чем достаточно для вполне обеспеченной жизни, но только не для Эммы, привыкшей тратить деньги без счета. К тому же она все-таки надеялась на получение пенсии от государства, в особенности после опубликования письма Нельсона к правительству.

Адмирал после своей гибели приобрел ореол безупречного национального героя. Были забыты и его непомерное тщеславие и чисто человеческие слабости, даже разлад с бесцветной женой воспринимался с пониманием как следствие совершенно всепоглощающей любви к другой незаурядной прекрасной женщине. Но, как водится в подобных случаях, все грехи списали на Эмму Гамильтон. Ее попытки предъявить требования к правительству по получению вознаграждения за свои политические заслуги и моральную утрату спутника, каковым являлся Нельсон, расценивались как действия интриганки и подвергались осмеянию. Не помогла даже поддержка влиятельных особ, включая сыновей короля, в том числе наследного принца Уэльского. Ее все еще принимали в обществе, она сама устраивала большие приемы, обеды и ужины, но все это лишь поглощало огромные деньги, увеличивая объем долгов, взятых иногда под грабительские проценты. Единственным моральным бальзамом на душу для Эммы стало пожалование ей Английской геральдической корпорацией дворянского герба: «По сторонам вертикальной черты золотое и серебряное поля, на них три красных льва[68] на задних лапах, на главном черном поле восьмиконечный крест». Она, будучи женщиной-членом Мальтийского ордена, обрела на него право как «Дама Эмма Гамильтон».

Встал вопрос о судьбе первой дочери леди Гамильтон, Эммы Кэрью. Нельсон со свойственным ему добродушием не имел ничего против ее проживания в Мёртоне, но теперь надо было коренным образом заняться ее трудоустройством. Эмма еще в 1800 году планировала пристроить ее ко двору королевы Марии-Каролины в качестве камер-фрау (т. е. горничной королевы), но политические катаклизмы воспрепятствовали этому замыслу. В 1806 году Эмма обратилась к ее отцу, сэру Фэншо, за финансовой помощью, и тот, как это ни покажется странным, отвалил 500 фунтов, с которыми девушка уехала на Сицилию. Впоследствии девица Кэрью так и жила на территории Италии в английских семьях в качестве гувернантки или компаньонки. В конце жизни она осела во Флоренции, где получала небольшую пенсию от великой герцогини Тосканской, жены императора Леопольда II, внука королевы Марии-Каролины. Там старушка и скончалась от приступа астмы в марте 1856 года и была похоронена на местном английском кладбище.

Постепенно, по мере того, как убывали деньги, портились отношения с родственниками Нельсона. Особенно огорчил ее отказ племянницы Нельсона Шарлотты общаться с ней. Девочка несколько лет прожила в Мёртоне на положении воспитанницы, Эмма израсходовала на нее более 2000 фунтов и, самое главное, искренне привязалась к ней.

К лету 1808 года стало ясно, что она уже не в состоянии содержать Мёртон, но продать его с аукциона не удалось. Тут на помощь поспешили соседи, создавшие комитет по упорядочению ее финансовых дел. Они собрали по подписке 3 000 фунтов и добились от леди Гамильтон доверенности на продажу поместья с целью удовлетворения кредиторов. Его купил за 13 000 фунтов Эшер Голдшмид, старший брат соседа по Мёртону, богатого голландского еврея Авраама Голдшмида. Жить он там не стал, а нанял экономку леди Гамильтон для присмотра за домом, который в 1846 бесславно рухнул.

В январе 1810 года скончалась мать Эммы, миссис Кэдоган. В Лондоне Эмма была вынуждена последовательно менять апартаменты на Клариджиз-стрит на все более и более скромное жилье. Ей пришлось брать деньги взаймы под обеспечение своих различных рент. Наконец, в 1813 году она была приговорена отбывать срок в тюрьме Королевской скамьи в Саутуорке. Впрочем, ей не суждено было познать ужасы долгового узилища, поскольку, согласно правилам, заключенные благородного происхождения могли купить себе право проживать вне стен каталажки в пределах площади в три квадратных мили вокруг острога. Поэтому она снимала комнаты для себя и Горации. Из тюрьмы ее выпустили благодаря содействию богатого и состоятельного друга олдермена[69] Джошуа Смита.

В 1813 году Эмма оказалась совершенно на мели и была вынуждена распродать за бесценок много своих вещей, включая реликвии, связанные с именем Нельсона. Весной 1814 года, сокрушенная безденежьем, она опубликовала книгу «Письма лорда Нельсона к леди Гамильтон», что вызвало чрезвычайное возмущение общественного мнения.

Дабы скрыться от кредиторов, она бежала в июле 1814 года во Францию. Еще в 1809 году, всего 50 лет от роду, скончался Чарльз Гревилл, который по завещанию сэра Гамильтона ежеквартально выплачивал ей по 200 фунтов. После его смерти поместья в Уэльсе унаследовал его брат Роберт, который продолжал соблюдать это обязательство. Однако когда перед отъездом во Францию Эмма попросила его пересылать причитавшиеся ей деньги в Кале, тот наотрез отказался, ссылаясь на полученные письма от некоторых ее кредиторов, утверждавших, что она пообещала им эти деньги. Для подтверждения Роберт Гревилл направил ей письма этих кредиторов.

В Кале она сначала поселилась во вполне приличной гостинице, где некогда останавливался русский историк Николай Карамзин, и Горация посещала школу с преподавательницей-англичанкой. Отсюда им пришлось переехать в пригород. Эмма сильно располнела, много пила и принимала настойку опия. Она перешла в католичество и стала сама заниматься образованием дочери. Горация впоследствии подтверждала, что, невзирая на безденежье, леди Гамильтон тратила проценты с денег, оставленных Нельсоном дочери, исключительно на ее образование.

4 сентября 1814 года Эмма написала завещание, оставляя все свои вещи и реликвии Нельсона Горации Нельсон (она отбросила вымышленную фамилию Томпсон). Завещание содержало следующий пункт: «Моим желанием является, чтобы его королевское высочество, принц-регент, или, если он до моей смерти станет королем, обеспечил вышесказанную Горацию таким образом, чтобы она могла жить, как подобает дочери такого человека, каковым был ее победоносный отец; и, поскольку его королевское высочество часто обещал мне, что он вознаградил бы меня, будь сие в его власти., за услуги, оказанные мною моему королю и стране, то, поскольку я никогда не была вознаграждена, не получила ни одного шестипенсовика от правительства, позвольте мне на коленях молить его королевское высочество обеспечить вышеназванную Горацию Нельсон, единственное дитя великого и прославленного Нельсона».