Фульгенций, по счастью, немало имел дел именно с такими людьми. Он снисходительно улыбнулся.

– Друг мой, у каждого человека своя судьба, предначертанная ему богами. Тебе не следует стыдиться своего поступка. У Тургонеса своеобразные методы исследований, но я уверен, что он весьма талантливый маг. Он уже добился впечатляющих результатов… Твоя сестра в надежных руках.

– Рад это слышать, – проворчал Конан.

– Что ж, – заключил Фульгенций, – вот мы с тобой и познакомились. Теперь я хочу, чтобы ты хорошенько изложил свою просьбу. Люди приходят к нам за надеждой. – Он взмахнул рукой, указывая на стены, затянутые дорогими шелками, на золоченые канделябры, на изящную мебель, которой была обставлена его приемная.- Наша задача – служить людям, делать их жизнь прекрасной. Да, да! Именно такова суть истинной магии. Я проведу тебя через таинственные ритуалы черных зеркал, и ты испытаешь истинное обновление. Чего ты хочешь?

– Хочу быть сильным, – выпалил Конан первое, что пришло ему в голову.

– Ты и без того обладаешь физической мощью, – тонко улыбнулся Фульгенций. – Лично мне как исследователю было бы интересно наделить тебя глубоким и проницательным умом…

Глаза киммерийца блеснули опасным огнем, но он поскорее опустил веки, чтобы маг не заметил этой искры. Умом! По мнению этого зазнайки в причудливых тряпках, варвару не достает ума! Ничего, бедняга маг скоро поплатится за свое невежество. Отсутствие проницательности – печальная вещь. Многие из тех, кто имел дело с Конаном из Киммерии, впоследствии горько раскаивались в том, что не заметили под оболочкой «неотесанного варвара» хитрого и проницательного интригана. А как иначе? Ведь Конан нередко промышлял воровством. Всякий вор превосходно умеет плести интриги. Ладно. Посмотрим, как сложится.

Конан опустил голову и проворчал:

– Ну, и ума бы не помешало, конечно… Но силу я больше хочу. Чтоб деревья можно было гнуть голыми руками. – Он поднял голову и весело блеснул синими глазами. – Вы уж поспособствуйте, господин хороший, а я в долгу не останусь! Сестра – что! У меня еще кормилица есть, у нее груди – во! Как бурдюки. И еще не совсем старая. С нее можно иметь… э…

Он запутался, не успев придумать, что такого можно иметь с кормилицы (особенно если учесть, что никакой кормилицы не существовало). Затем обезоруживающе улыбнулся и развел руками.

– Словом, вот оно как, – заключил Конан.

Теперь он окончательно вошел в роль глупого крестьянина. Фульгенций вздохнул. Идея прибавить Конану ума перестала вдохновлять мага. Надо полагать, маг счел сию затею бесполезной. Ну и хорошо.

– Иди за мной, – приказал маг. – Будешь беспрекословно меня слушаться. Ничего не трогай руками. Постарайся не задавать вопросов и вообще лучше молчи. Так будет проще. Договорились?

Конан кивнул.

* * *

– Смотри, – обратился Тургонес к Дертосе, – вот где ты познаешь себя и заглянешь в самые сокровенные глубины человеческого естества.

Он подвел ее к большому креслу, истыканному остро отточенными деревянными колышками. Дертоса в ужасе смотрела на это приспособление и молчала. А Тургонес гладил ее по спине, по бедрам, по груди, и его прикосновения были ласковыми и нежными. Он непрерывно говорил, то расписывая Дертосе ее прекрасное будущее, то расхваливая ее внешность и понятливость, то объясняя суть своего опыта.

– Фульгенций считает, что человеческую природу можно познать с помощью формул. Я совершенно с ним не согласен. Формула как таковая – вещь невозможная, ибо человек состоит не только, из некоего количества плоти, не только из некоего соотношения влаги и сухости, но и из дополнительной субстанции, именуемой «духом». Этот «дух» имеет отношение к богам или к иным бесплотным сущностям, вроде демонов. Так или иначе, но у одного человека духа больше, у другого – меньше. И плоть, какой бы она ни была мощной или, напротив, слабой, во многом зависит именно от качества духа.

– Иными словами, – подхватила Дертоса, радуясь отсрочке, – возможно быть слабым физически и сильным духом.

– Именно! – вскричал Тургонес. – Почему я предпочитаю девственниц! Их дух силен как ни у кого! Слабенькие на вид, они могут продержаться дольше самых мощных мужчин, вроде твоего брата… Ты понимаешь меня.

– Да, господин, – кивнула Дертоса, – я вполне тебя понимаю.

– Отлично, отлично, – забормотал он в нетерпении, – садись сюда. Я уберу колышки. Пока. Они будут покалывать тебя самую малость. Постепенно я буду поворачивать вот эту рукоятку, и они будут все сильнее впиваться в твое тело. А здесь мы устроим жаровню. Ноги поставь на нее. Мы будем прибавлять жар очень постепенно, так что ты будешь поджариваться на медленном огне не менее двух суток.

Он задумался на миг, а затем обратился к Дертосе с обезоруживающей улыбкой:

– Как ты считаешь, что будет лучше: давать тебе пить или не давать? Как, по-твоему, опыт будет чище?

– Лучше давать воду, – сказала Дертоса. – Это позволит дольше продержаться. Кроме того, если у меня во рту пересохнет, я не смогу рассказывать обо всех моих ощущениях.

– Ты просто умница! – В порыве восторга Тургонес крепко обнял свою жертву и поцеловал.

Странно, но Дертоса не ощутила отвращения при прикосновении его губ. Она поняла вдруг, что ему удалось втянуть ее в эту игру: в напарничество палача и жертвы. Следовало немедленно прервать игру, иначе она действительно превратится в жертву. А ей нужно ощущать себя не пойманной в ловушку пташкой, а опасным хищником, который притаился и выжидает удобного момента, чтобы напасть из засады.

И Дертоса вызвала в себе омерзение к альбиносу. Она стала думать о его красных глазах, о потных ладонях, о запахе немытого тела, который исходил от него. Представляла себе его маленьким: белое, как у земляного червя, тело, красные злобные глазки, неоправданная жестокость по отношению к животным и другим детям…

«Еще проще воображать его в виде личинки мухи или какого-нибудь другого насекомого, – думала Дертоса. – Я не должна даже на миг воображать, будто он мне нравится».

Она закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. На миг ей это удалось, и она увидела пять ярких лучей, исходящих из ее тела.

«Нет, только не сейчас! – взмолилась она. – Пусть магия друидов спит до времени. Еще рано наносить удар. Еще не настала пора… О Эндоваара, о мои учителя и друзья, где вы сейчас? Помогите мне! Пусть ваша жестокая магия спасет меня в решающий миг!»

Она протянула руку Тургонесу, и он помог ей взойти на кресло. Девушка уселась. Как и обещал маг, колышки почти полностью исчезли, их острия лишь легонько касались кожи, вызывая приятное щекотание. Жаровня под ногами слабо грела ступни. Дертоса закрыла глаза и расслабилась.

– Очень хорошо, – бормотал Тургонес.

Он обошел кресло вокруг, взял дощечку с восковым покрытием и тонкий колышек, явно отломанный от кресла, – этим стилосом он собирался делать заметки, процарапывая восковой слой на дощечке.