– Если я что и узнал о Фионе, так это то, что никогда, никогда не стоит бросать ей вызов.

* * *

К тому времени как Фиона проскользнула в бальный зал, там уже начали собираться гости, одетые в свои лучшие наряды. Они крутили головами и издавали восторженные возгласы при виде восхитительного, ни на что не похожего убранства зала. Грэй с бабушкой встали у главного входа в комнату, любезно приветствуя гостей, главным образом жителей деревень и соседей из близлежащих усадеб.

Атмосфера была такой, какой и должна быть на балу: праздничной, веселой и немного волшебной.

Кроме того, она была прямо противоположна той, что царила у Фионы в душе. Но не было никого, кому она могла бы довериться. Она должна была хранить в тайне секреты, которые угрожал раскрыть мистер Кирби, и не могла даже поведать кому-нибудь о том, что ей грозит опасность. Решив извлечь все самое лучшее из последнего вечера в Крепости, она ущипнула себя за обе щеки и пригладила волосы, заходя в зал через двери террасы.

– Вот ты где! – воскликнула матушка, беря Фиону под руку и втягивая ее в толпу. – Я как раз собиралась отправить Лили на поиски тебя. Я говорила с твоим отцом, он рассказал мне хорошие новости о Рэйвенпорте. Вы только подумайте: моя дочь – графиня. – Одной рукой она обмахивала лицо, как будто пытаясь справиться со слезами радости.

– Пожалуйста, матушка, не стоит радоваться преждевременно. – Фионе казалось, что ее сердце раскалывается на куски. – Официального объявления о помолвке еще не было.

И не будет. Как только у нее появится возможность отвести Грэя в сторону, она скажет ему, что не готова объявить об их помолвке. Она точно не знала, какую причину приведет для такого внезапного отказа после того, как бесстыдно преследовала его, постоянно напоминая, что следует торопиться.

Но она что-нибудь придумает.

– Моя дорогая, – сказала матушка, не слушая возражений. – Не говори глупостей. Лорд Рэйвенпорт попросил твоей руки. Это очень воодушевляющее развитие событий, бесспорно радостный момент, чрезвычайно…

– Софи замечательно справилась с украшением зала, не правда ли? – прервала ее Фиона, отчаянно желая сменить тему. – Я не удивлюсь, если фея или какой-нибудь дух примет бальный зал за свой зачарованный лес.

Матушка сурово на нее посмотрела:

– Ты не испортишь мне этот вечер, Фиона. Пришел час, который должен увенчать все наши старания. Все эти годы у мисс Хэйвинкл, бесконечная разработка стратегии, преклонение перед людьми, считающим себя лучше нас…

– Но я никогда…

Матушка дернула Фиону за руку, чтобы та повернулась, и они оказались лицом к лицу.

– Речь идет не только о тебе.

Ее мачеха была права. Не только в отношении ее самой. Она говорила и о Лили, и о папе, и о Грэе. Фионе приходилось делать то, что будет лучше для них всех. Но так как ссора с матушкой совсем не входила в ее планы, она взяла примирительный тон:

– Вы, конечно, правы, и я этого не забуду. Полагаю, я просто немного нервничаю. Но я думаю, что лучше сдерживать волнение и сохранять видимость спокойствия.

Матушка подняла брови:

– Хорошо. Тебе удалось завести графа так далеко. Теперь, когда финишная черта рядом, смотри не испорть все.

Фиону уколол намек на то, что она манипулировала Грэем, но она прикусила язык.

– Да, матушка. – Она собиралась извиниться и сбежать, чтобы найти Лили и Софи, когда ее мачеха вдруг втянула щеки и прищурила глаза:

– Кто эта женщина?

Фиона проследила за недовольным взглядом матушки, устремленным на главный вход в бальный зал, где красивая юная леди изящно протянула руку Грэю. Он склонился над ней и взглянул на нее с плохо скрываемым любопытством, и в этот момент в затылке у Фионы появилось болезненное неприятное чувство.

– Я полагаю, что это леди Хелена, – выдохнула она, – с которой лорд Рэйвенпорт был помолвлен.

– Что она здесь делает? – спросила матушка, повторяя вопрос, прозвучавший в голове Фионы.

– Простите, что вмешиваюсь в ваш разговор, – к ним спешила леди Каллахан, с трудом оторвав взгляд от графа и леди Хелены. Действительно, казалось, что половина зала не могла оторвать взгляд от этой пары, удивляясь, что женщина, которая меньше месяца назад бросила Грэя, теперь, будто танцуя, вошла в бальный зал, как будто была почетным гостем. – Я случайно услышала, что вы спрашиваете о леди Хелене. Мне сказали, что ее дядя – владелец соседнего поместья. Когда он спросил, могут ли его родственники сопровождать его сегодня вечером, графиня вежливо согласилась. Но я уверена, она и подумать не могла, что женщина, которая бросила ее внука, будет иметь смелость прийти сюда.

– И все же она здесь, – прошептала Фиона.

– Не бойся, – сказала матушка, демонстрируя столь редкое желание поддержать ее. – Ты затмеваешь ее во всех отношениях. Ее платье и украшения не могут сравниться с твоими.

Может, и нет, но Хелене не нужны были украшения, чтобы сиять. На ней было простое, элегантное платье из белого шелка с серебряной вышивкой на рукавах и подоле – платье, которое подчеркивало красоту той, на ком оно было надето, а не конкурировало с ней. Но не ее безупречный цвет лица или золотые завитки волос вызывали зависть в Фионе. Скорее, ее уверенность и грация. Фиона поставила бы свои любимые перламутровые серьги на то, что Хелена никогда не была настолько неловкой, чтобы упасть со скалы или споткнуться о собственные ноги в общественном месте.

Хелена родилась и выросла настоящей леди, наделенная естественной элегантностью, которую невозможно было воспроизвести в ком-то вроде Фионы, несмотря на все доблестные попытки мисс Хэйвинкл.

Фиона проглотила горечь в горле, напомнив себе, что все это не имеет значения. После недавней угрозы мистера Кирби она все равно не может выйти замуж за Грэя.

Впервые она была благодарна за то, что он не влюбился в нее очертя голову, как она в него. Так будет легче сказать ему, что она не может выйти за него замуж. Он, несомненно, будет шокирован и немного уязвлен, но скоро забудет об этом.

Задолго до того, как это сможет сделать Фиона.

Обязанность встречать гостей в дверях была одной из многих причин, по которым Грэй не любил проводить балы у себя. Он пожал больше рук и сказал больше вежливых слов за последний час, чем за весь прошлый год. Ему хотелось только найти Фиону и рассказать ей о разговоре с ее отцом.

Он размышлял над тем, что сказал Хартли – о желании сделать то, что лучше для Фионы, и о чувстве, что он подвел ее. Казалось, что ее отец сожалеет о дистанции, которая появилась между ним и его дочерями, так же сильно, как и сама Фиона. Возможно, если бы Фиона рассказала ему о шантаже, они смогли бы вместе предотвратить скандал… и при этом начать наводить мосты друг к другу.

Грэй знал, что это сделает ее счастливой, а больше всего на свете он хотел, чтобы она была счастлива.