Нож пилит вверх и вниз. Талис дважды проходит позади, и каждый раз она уверена, что он сейчас увидит клинок и набросится на нее.

– Зачем вам все это?

– Данные. Вот зачем, – бодро сообщил он. – Как известно, решений больше нет. У смартфейса есть все твои данные с самого рождения. У него есть все, что ты когда-либо говорила и делала. Он прекрасно понимает, что бы сделал такой человек, как ты. Твоя личность курируется. Ты слушаешь, что я говорю?

Она концентрируется; ее голова опускается, а затем снова поднимается.

– Но признайся, что ты украла бета-модель у своего бывшего парня.

– Я не…

– Она по умолчанию настраивается на амбициозную личность, – его глаза сияют от восторга. – Только представь, что рядом с тобой тот, кем ты восхищаешься, и через него проходят все запросы. Тебе нравится получать его одобрение, тебе очень хочется соглашаться, ты заимствуешь его фразы, его симпатии и антипатии. Его данные влияют на тебя… и довольно скоро ты сможешь жить в совершенно новой эхо-камере.

Веревка режется. Ей нужно действовать быстро. Будет непросто найти датчики на голове до того, как он ее поймает.

– Конечно, у всех разные вкусы, – продолжает он. – Ты, должно быть, восхищаешься бездельниками, и это делает ленивее тебя саму. Джулиан мог легко выбрать не тот тип человека, но я рассчитывал, что он пропустит настройки. Я уже запрограммировал его по умолчанию на личность, которая вдохновила бы на уверенность и активность, – он бросает на нее взгляд. – Ты тоже это получила, и кто бы мог подумать, что ты доберешься до Руби.

Несмотря на то что она не обращает внимания на его слова, ей не нравится, когда он произносит имя Руби, радостно качая головой. Возможно, для него это действительно игра. За окном она видит луны. Они обе взошли и находятся на кратчайшем расстоянии друг от друга. Талис, похоже, тоже видит это, но его голос по-прежнему спокоен.

– Темп развития событий опережал все испытания. Отчасти именно Руби соблюла все формальности: она та, кем ты восхищались, та, кем ты хотела быть. Она старшая сестра по твоему собственному выбору, но она значительно отличается от тебя.

Он словно взломал сейф в ее черепе и забрался внутрь.

– Пожалуйста, – умоляет она, – давайте поговорим за пределами игры.

– Нет, – огрызается он. – Игра выполняет важную роль, разве ты не видишь? Ты прошла половину виртуального мира, хотя раньше от одной мысли об этом тебя тошнить начинало. К тому же смартфейс синхронизируется с Ирнфельдом – каждый поворот твоих заданий поощряет правильное поведение, – он пристально смотрит на нее диким взглядом. – Я хочу посмотреть, сможешь ли ты пройти весь путь.

– Мы можем просто…

– Я хочу посмотреть, могу ли я продавать личности, как ботинки, – он показывает руками каблук воображаемой туфли. – Знаешь, в Новой Шотландии моя семья работала сапожниками. – Оживленный этой мыслью, он скользит на пол и хватается за ее обувь. – Займи ее место, место Руби, здесь, в башне. «Хало» закончит то, что начал смартфейс.

В ужасе она дергает ногами, словно вытаскивая их из зыбучего песка. Комната вращается, и стул падает. Ее волосы раскиданы по полу. Этот человек не может быть отцом Джулиана, и она не может быть в этом кошмаре.

– Руби была моей сестрой! – кричит она, спотыкаясь на форме прошедшего времени. – Другим человеком.

Серебряный пол сильно пахнет чем-то хирургическим.

– Я отправил твои данные на сотни виртуальных собеседований, – непреклонно продолжает он. – Я прогнал их через тысячи сайтов знакомств. Твои рейтинги идут вверх. Ты привлекательна как никогда. Меня это удивило – честно говоря, я думал, что ты слишком долго находилась в пещере, – он говорит так, будто ее обновили. Она встревожена мыслью о том, что ее личные данные ходят по просторам глобальной сети.

– Отпустите меня.

– Ты никуда не уйдешь. Можешь расслабиться. – Он приседает, и его рот оказывается возле ее уха. – Признай это. Тебе едва ли был нужен смартфейс. Ты знаешь, что он скажет. Смирись с этим, и ты будешь выглядеть лучше, говорить лучше… ничто тебя больше не побеспокоит, – убеждает он, касаясь перьями ее лица. – Почему ты так восхищалась ею? Разве это не потому, что она знала, как жить, как действительно жить? Почему бы тебе не перестать бояться?

Веревка превращается в нить, но даже если она ее разрежет, у нее не будет времени уйти. Чувство срочной необходимости, сжимающееся в груди, напоминает потребность Руби в свободе, которую она готова была получить любой ценой. В сверкающей стене она видит свою сестру, чувствует ее силу, подобную расплавленному железу. Она видит поворот ее головы, вспышку разума, беспокойного и понимающего. И в один поразительный момент она ощущает свирепость ее независимости. Теперь нож имеет больше смысла. Кожей головы она чувствует покалывание, будто там есть булавки и иглы. Это ее мысли?

– Игра одного человека – это чужая реальность. – Он встает рядом с ней и тянется, чтобы пощупать ее волосы, звеня кольцами с драгоценными камнями. – Реальная жизнь – это всего лишь альтернатива. Ты можешь получить потрясающую работу здесь и быть Руби весь день, ты даже можешь выглядеть как она. Ты больше никогда не будешь на девять десятых мышкой.

Все происходит внезапно: она вонзает нож ему в грудь, и даже крик не вырывается из его горла. Она слышит удар, ощущает горячий всплеск крови на руке. Но ничто не сравнится с выражением его лица. Ужас смешивается с недоверием, он опускает взгляд на свою грудь. Запутавшись в мантии, Талис спотыкается. Она выдергивает кинжал. И бешена на одну десятую. Он не видел, как появился нож, в этом она уверена. Даже в лунном свете ее оружие остается черным, без блеска металла, он совершенно невидим для Талиса. На полу появляются красные чернила, и теперь ей ничего не стоит нарисовать дверь. Тьма рассеивается, и под кончиками пальцев она чувствует простыни, видит потолок над своей головой. Она ощущает раздвоение. Это наводит ее на мысли о митозе, о разрыве хромосом.

На долю секунды она жаждет снова увидеть то лицо в серебряном отражении.

24

Чувства медленно возвращаются, но рук она все еще не чувствует. Только когда она пытается встать, боль стискивает ее голову, словно сжимая мозг. Она ощущает сухую, тянущую боль, которая заставляет ее прекратить движение, пока она не пройдет. Фрейя кладет руку на горячий лоб, и вдруг раздается громкий стук, и боль возвращается. Голос, громкий и нерегулируемый:

– Фрейя!

Стук продолжается. Кто бы то ни был, она хочет, чтобы он ушел. Она понятия не имеет, какой сейчас день и который час. Единственное, что она понимает, – она превратилась в бледное, хрупкое существо, которому нужно лежать неподвижно.

– Фрейя!

Дверь открывается.

– Я захожу.

Краем глаза она видит грязные белые спортивные носки. Запах витаминной пены становится все сильнее, когда Джулиан опускается на колени рядом с ней.